Большой подлог, или Краткий курс фальсификации истории
Шрифт:
Добавлю, что во время работы над «Второй мировой Перезагрузкой» мне, конечно, пришлось профильтровать десятки книг, подобных тому фильму Правдивцева, и истинная роль «Аненэрбе» мне напоминает об одной нашей известной шутливой поговорке: « Война все спишет». Так примерно, и касательно всей мистическо-Шамбальной-НЛОшной… темы, можно сказать: «« Аненэрбе» все спишет»!
В общем… « Все, что вы хотели знать о Тибете (Шамбале), но стеснялись спросить».
Некоторое мое личное раздражение могу объяснить не очень давним случаем. Осенью 2009 года в «Фонде славянской письменности и культуры» проходила моя встреча с читателями, среди которых я разглядел давнего, очень уважаемого
Но, а если продолжить слежение за сюжетом «Велесового обретения», то очень скоро все любители русской истории, литературы получат — настоящий удар поддых…
«Ю. Миролюбов успел скопировать примерно 75 % текста, и в настоящее время историки располагают только записями Миролюбова и случайно сохранившейся фотографией одной из дощечек. Невольно напрашивается сравнение с оригиналом «Слова о полку Игореве», который тоже был утерян во время московского пожара 1812 года».
Вот то-то и оно! Вот ради чего я и уделяю столько времени этой «Велесовой фэнтези». У ее поклонников всегда наготове этот удар: « А ваше «Слова о полку»? Тоже ведь было найдено, а оригинал потом утерян».
Что здесь и ответить-то? Действительно, можно записать на магнитофонные кассеты, на одну — чтение пушкинской «Полтавы», а другую — овечье блеянье, потом зарыть их где-то, потом найти, и это будут: одинаково — находки, «артефакты». Вообще, против этого уравнения, приравнения всех «найденышей», важное средство — знакомство с текстом. Читайте, сравнивайте. Причем, сразу же я предвижу крупный проигрыш «Слова о полку» — в «великости», всеохватности. Игорев поход, как ни крути — лишь до речки Каялы и обратно, бегство («Игорь идет к Богородице Пирогощей»). Ни тебе Гималаев, ни Семиречья, ни «Карпатской горы».
Владимир Лапенков («История нетрадиционной ориентации») приводит десятки страниц заключений филологов, вроде:
«…создатель ВК («Велесовой книги») не знает законов развития языка, и поэтому во многих случаях в разных словах, но в одинаковых фонетических позициях мы встретим взаимоисключающие по фонетической природе написания… Грубые нарушения грамматической системы… Это и невозможные в языке глагольные формы… и неверное управление… и отсутствие согласования у прилагательного с определяемым им существительным… Отметим также большое число различных слов в ВК — сербских, польских, украинских, чешских и т. д. Причем, это отнюдь не слова древнесербского или древнепольского языка… а именно современная лексика(курсив мой. — И.Ш.). Обзор даже некоторых особенностей «фонетической системы» языка ВК убеждает нас, что не мог существовать язык со столь непоследовательной, противоречащей всем представлениям об истории славянских языков системой. Это искусственный язык, сконструированный к тому же крайне неграмотно и непоследовательно — историографической концепции у создателя ВК, собственно, нет: он предлагает ряд взаимоисключающих версий, изложенных при этом крайне невнятно. ВК поражает своей убогостью: ничтожным количеством сведений… обилием повторов одних и тех же коллизий, которые уже при самой осторожной проверке обнаруживают свою полную псевдоисторичность. В хронологических выкладках создатель ВК руководствовался тем же нехитрым правилом, что и в изобретении языковых форм — чем менее понятно, тем больше похоже на «древность»… Трудно найти среди средневековых хроник и летописей… произведение столь же убогое по мысли, с таким же отсутствием логики повествования, столь же бедное при обращении к конкретным фактам… столь же лишенное топонимических ориентиров. Словом, и анализ «историографии» ВК говорит о том, что перед нами неудачно смонтированный фальсификат».
Писатель Александр Кормашов, с которым мне доводилось спорить по этому вопросу, прекрасно понимая всю разницу между «Словом…» и «Велесовой…», все же акцентирует довод Фоменко и Носовского: «Вся история — авторская».
И «Повесть временных лет», и «Слово…», и… получается — «Велесова книга».
Вроде
Но вот в чем одно (только одно) из многих различий. Создатель «Слова о полку…» — описываетпоход. Исследователи спорят: был ли он современником князя Игоря? был ли он самим князем Игорем? жил ли позднее? Но наш неизвестный гений, все же — описывалпоход, и его собственные образы, сравнения, лирические отступления, поэтические эпитеты, ложатся все же — на добротную историческую канву. Так же точно и «Война и мир» Толстого, это, именно — описание Русско-французских войн 1805–1812 годов, сделанное 50 лет спустя, плюс его «художественное» (как сам Лев Николаевич это называл).
А создатель «Велесовой…», он — конструировал нечто, из современного ему материала (XIX–XX веков).
От себя я добавлю такое наблюдение. Сравните. Вот Карамзин свидетельствует о нравах наших предков (том 1, глава 3): «… приносили ему в жертву волов и других животных… обагряли свои требища кровью выбранных по жребию пленников… закалывали на могиле любимого коня его…»
А вот описание других, гораздо более гуманных, прямо высокогуманистических нравов.
«Велесова» дощечка № 4: « Боги русов не берут жертв людских и ни животными, единственно плоды, овощи, цветы, зерна, молоко, сырное питье (сыворотку), на травах настоянное, и мед, и никогда живую птицу и не рыбу, а вот варяги и аланы богам дают жертву иную — страшную, человеческую, этого мы не должны делать, ибо мы Даждьбоговы внуки и не можем идти чужими стопами».
Вот вам и разница! Да, славяне были известны свои добродушием — и Карамзин говорит об этом, аккуратно, выверенно ссылаясь на труды византийских историков Прокопия и Маврикия. Но при этом Карамзин, не скрывая, пишет и о тех славянских жертвоприношениях. Понимаете, при всем добродушии наших предков, гуманность, отсутствие человеческих и животных жертв, в ту эпоху — еще никому и в голову не приходило, что это какие-то достоинства… Это ценности совсем-совсем другой эпохи, и то что «велесовец» приписывает их « Даждьбоговым внукам»… — это и есть характерный перескок, КОНСТРУИРОВАНИЕ. Хорошо, что при этом «велесовец» Миролюбов не упоминает в своих дощечках гуманистические доводы и призывы Вольтера, Лейбница и Авраама Линкольна…
Чуть дальше будет рассказано, что Миролюбов затевал всю эту «велесову кашу», в том числе и с конкретными политическими целями своего, XX века: положительно позиционировать славян в глазах Европы, выправить их имидж, подпорченный большевизмом. Так что вполне можно экстраполировать, представить, что, проживи Миролюбов до XXI века, его дощечки бы заговорили: « Больших погребальных костров мы не должны разводить, ибо мы Даждьбоговы внуки, и не можем способствовать глобальному потеплению!»
Еще пример, как мне кажется, потрясающей психологической недостоверности.
« В XI веке эта библиотека была вывезена во Францию Анной Ярославной. В начале XIX века трудами П. П. Дубровского библиотека вернулась в Россию. Она тут же была приобретена антикваром А. И. Сулакадзевым. Позднее он продал их Неклюдовым-Задонским, в усадьбе которых, под Харьковым…».
Вообразите, 25–30 лет назад, родной дед той принцессы Анны, князь Владимир Святой принял христианство, нещадно пожег волхвов и предметы их культа («крестил мечом… огнем…»). Новообращенные всегда — самые ревностные сторонники религии, как примерно говорят в этих случаях:… он принялся за это со всем жаром неофита. В дядьях у Анны — святые Борис и Глеб. И главное: какие-то там волховские дощечки ну никак не были тогда — ценностями. Кусочки мощей святых, реликвии из Иерусалима — да, они часто тогда упоминались как ценный элемент приданного, например. Вообще, сам интерес к древности, к «антикам» — это важная примета именно эпохи Возрождения. И тут Анна Ярославна везет жениху, Генриху I Французскому будущую изенбегову, аненэрбову «сенсацию»…