Большой подскок

Увидев его в этот момент, любой бы затрепетал в тревоге: чего это Фарнзуорт так разволновался?

— Хочу показать тебе одну штуковину, — сказал Фарнзуорт.

Он поставил свой бокал с недопитым мартини «Бакарди» на каминную полку и неторопливо отправился в подвал.

Я сидел в большом кожаном кресле, глядел на огонь в камине, и чувствовал, что жизнь удалась. Что бы Фарнзуорт ни показал мне сегодня, это будет гораздо интереснее, чем просмотр телевизионных передач — мой обычный способ вечерних развлечений. Хитроумный Фарнзуорт, с его четырьмя домашними лабораториями,

еще ни разу не разочаровал меня, устраивая лучшие дни на неделе.

Наконец, он вернулся с небольшой коробкой, размером около трех дюймов. Он осторожно держал ее в одной руке и застыл у камина, стараясь выглядеть драматично, как это может сделать очень маленький и очень толстый человек с розовыми щеками. Мне показалось, что в данной роли лучше смотрелся бы могучий человек в твидовом костюме, с трубкой и, возможно, со шрамом от сабельного ранения.

Во всяком случае, он старался держать коробку так, чтобы я понял всю драматичность ситуации.

— Всю прошлую неделю я провел в химической лаборатории, — сказал Фарнзуорт. — Пытался создать новую резинку для стирания. Понятно, что и прежние образцы отлично справляются с правкой чертежей, особенно с карандашными линиями или светочувствительными чернилами. Но я решил зайти с другой стороны, попытался найти материал, который будет удалять следы графита, не нанося ущерба бумаге.

Я был немного разочарован. Как-то это прозвучало не слишком впечатляюще.

— И что у тебя получилось? — спросил я.

Он скривил свою пухлую физиономию.

— Материал мне синтезировать удалось, все в порядке, и, кажется, работает он как надо, но самое интересное, что у него есть некоторое — как бы это сказать — дополнительное свойство, делающая его использование довольно неудобным. Очень интересная особенность. Мне кажется — уникальная в своем роде.

Вот это уже было любопытно.

— И что же это за особенность?

Я налил себе порцию чистого рома из бутылки, стоявшей на столе рядом со мной. Я не люблю чистый ром, но предпочитаю его довольно оригинальным коктейлям Фарнзуорта.

— Сейчас покажу тебе, Джон.

Он открыл коробку, и я увидел, что она заполнена ватой. Он порылся в ней, вытащил серый шарик размером с мяч для гольфа и поставил коробку на каминную полку.

— Это и есть твоя стирательная резинка? — спросил я.

— Да, — ответил он.

Затем он присел на корточки, поднял мяч примерно на полфута от пола и отпустил его.

Мяч подпрыгнул, что было вполне естественно. Потом снова подпрыгнул. И еще раз. Но только это было уже совершенно неестественно, потому что при втором отскоке мяч поднялся в воздух выше, чем при первом, а при третьем еще выше. Через полминуты я окончательно обалдел, маленький шарик подпрыгивал уже на четыре фута и с каждым разом поднимался все выше.

Я схватил свой стакан.

— Какого черта! — вырвалось у меня.

Наконец, Фарнзуорт поймал мяч и, слава богу, сумел удержать его своей пухлой рукой. Он смущенно улыбнулся.

— Интересный эффект, не правда ли?

— Подожди, — сказал я, пытаясь понять, что происходит. — В чем тут фокус?

Ты вставил моторчик в эту штуку?

Мой вопрос обидел его.

— Никаких уловок, Джон. Обошлось без меня. Просто получилась очень своеобразная молекулярная структура.

— Причем здесь структура! — сказал я. — Прыгающие шары не могут получать энергию из ниоткуда. И мне все равно, как их молекулы соединяются. Нельзя использовать энергию, которую тебе не передали.

— О, — сказал он, — это действительно так, и это делает серый шар по-настоящему интересной вещью. Конечно, ты прав. Энергия действительно поступает в шарик. Сейчас я покажу.

Он снова уронил мяч, и тот начал подпрыгивать все выше и выше, пока не достиг потолка. Фарнзуорт попытался поймать его, но неудачно, мяч отскочил от его руки, ударился о каминную полку и пронесся по комнате. Потом врезался в дальнюю стену, рикошетом отлетел от трех других стен, все время набирая скорость.

Когда мяч просвистел мимо меня, как винтовочная пуля, я испугался, но он ударился об одну из тяжелых штор у окна, и это настолько замедлило его движение, что он упал на пол.

Правда, он снова начал подпрыгивать, но Фарнзуорт быстро пересек комнату и схватил его. Он немного вспотел и сразу же принялся перекладывать мяч из одной руки в другую и обратно, как будто тот был горячим.

— Держи, — сказал Фарнзуорт и протянул шар мне.

Я чуть не выронил его.

— Ух ты, холодный как ледышка! — сказал я. — Ты хранил его в холодильнике?

— Нет. Всего несколько минут назад его температура была нормальной — комнатной.

— Подожди, — сказал я. — Я преподаю физику только в школе, но знаю, что это невозможно. Перемещение в теплом воздухе не может охладить предмет, разве что вызовет испарение.

— Вот тебе и решение, Джон, — сказал Фарнзуорт. — Шар потерял тепло, использовав его для движения. Простое преобразование энергии.

Я просто обалдел.

— Ты хочешь сказать, что эта маленькая штучка преобразует тепло в кинетическую энергию?

— Скорее всего.

— Но это же невозможно!

Фарнзуорт задумчиво улыбнулся. Шар уже немного нагрелся, и я положил его на колени.

— Так работает паровая машина, — сказал он, — и паровая турбина. Конечно, они не очень эффективны.

— Они совершают механическую работу, но только потому, что вода, превращаясь в пар, расширяется.

— Похоже, здесь все по-другому, — сказал он, задумчиво потягивая свой темно-коричневый мартини. — Не знаю точно, как это работает. Не исключено, что его молекулы двигаются особым образом и создают пьезоэлектрический эффект. Я провел несколько тестов — измерил его энергию и сравнил с тепловыми потерями. Насколько я могу судить, коэффициент полезного действия этой штуки примерно 98 процентов. По-видимому, она очень хорошо преобразует тепло в движение. Интересно, не правда ли?