Большой погром
Шрифт:
— Ты считаешь, что сможешь повлиять на Сомерледа?
Яромир пожал плечами и ответил:
— Нужно попытаться. Слова воинов, которые вместе с нами грабили франков, конечно же, будут иметь вес. Но если рядом с Сомерледом окажется посол могущественного северного вождя, который покажет, куда ударить, гэлы пойдут в морской поход гораздо охотней.
— Послом, я так понимаю, ты видишь себя?
— А больше никого нет, князь. Я знаю этих людей, по твоему велению прожил среди них немалый срок, и понимаю, что нужно сказать, дабы они мне поверили.
Определенный смысл в речах молодого Виславита был и, обдумав
— Когда ты можешь выйти в море, Яромир?
— Через пару дней.
— Зимой пойти хочешь?
— Нужно торопиться. Я рискую, но знаю ради чего.
— Хорошо, отправляйся. Поято я предупрежу, и ты получишь подарки для Сомерледа. И еще у тебя будет дополнительное дело. Невдалеке от Брюгге "Крес" пропал. Поищи его, если сможешь. Как связаться с варогами, которые в тех краях, тебе объяснит Свойрад.
— Благодарю за доверие, князь.
Яромир слегка кивнул и удалился. А ему на смену появился Орей Рядко, волхв Яровита. Мы обменялись приветствиями, и он сразу коснулся темы, которая его интересовала:
— Вадим, ты на тропах Трояна никого чужого не встречал?
Вспомнился незнакомец, который подходил к моему костру возле выхода на дорогу древних в Крыму. Однако на тропе Трояна его не было, и я покачал головой:
— Нет. Никого не встречал. А что?
— Ростих, волхв Святовида из Арконы выходил на чародейские тропы и видел двух людей, которые прошли мимо.
— Что за люди?
— Старик и молодая девушка. Одеты на восточный манер, в халаты.
— Давно это произошло?
— Пять дней назад. Я только сегодня весточку с Руяна голубиной почтой получил.
— А где он их встретил?
— На Урале.
— Далеко Ростих забрался.
— Далеко, — Орей кивнул и добавил: — У него талант. На тропах себя спокойно чувствует, и его никакие голоса не тревожат. Вот он старые тропки и подновляет.
— Прохожие Ростиху ничего не сказали?
— Нет.
— А он им?
— Не успел. Растерялся.
— Так, может быть, это морок?
— Все возможно. Доброга просил тебя предупредить, и я это сделал.
— Понятно. Буду осторожней. Кстати, где сейчас Ростих?
— В письме не сказано. Наверное, на Руяне.
"Надо будет с ним встретиться", — подумал я, вспоминая лицо Ростиха, пожилого волхва, который раньше ничем особенным среди других служителей Святовида не выделялся.
После этого я еще некоторое время поговорил с Ореем, который благословил меня, и когда остался один, попробовал понять, кого же видел Ростих, который мог бродить по тропам Трояна и, кстати сказать, получалось это у него лучше, чем у меня. Однако, сколько ни ломал голову над загадкой, ничего из этого не вышло, ибо не хватало информации.
Понятно, что на Земле не только волхвы славянских богов и последователи темных сущностей имеют доступ к древним секретам. Но многое утеряно, и связи с ведунами иных народов у нас нет. Сколько брожу по планете, а ни с кем близко не сошелся. Видел вендельских шаманом и незнакомца в Крыму, а помимо того часто слышал о людях, которые могут творить чудеса. Но толка с этого нет. Мы сами по себе, а они живут и существуют в иной плоскости,
Как бы это объяснить? Попробую. Для нас, славянских вождей и волхвов, основой жизни и двигателем является сохранение рода, племени, народа, обычаев, устоев и храмов. А у них иные ценности. Возможно, сбережение древнего артефакта или какого-то объекта, который остался от прежних эпох. Собирательство знаний или постижение какого-то учения. Поэтому для них люди, словно пыль. Сегодня она под ногами, а завтра ее унесло ветром времени, ибо человек смертен. Поэтому самые сильные колдуны, ведуны, шаманы, маги и прочие люди, шагнувшие по пути развития вперед и обогнавшие остальное человечество, взирают на страдания простых смертных с равнодушием. Что с того, что темные боги пожирают жизненную силу людей? Что с того, что творится несправедливость? Что с того, что сейчас над миром Ночь Сварога? Все бренно и преходяще. Пусть боги, светлые и темные, сами между собой разбираются, а народы исчезают и появляются новые. Наверное, именно так думают люди иных эпох, которые до сих пор живут среди нас. Хотя, кто знает? Возможно, я не прав и надежду обрести магических союзников терять нельзя…
В конце концов, прогнав прочь мысли, которые меня отвлекали, я взял рюкзак с вещами и плетеную клетку с соколами. А затем, попрощавшись с женами и детьми, верхом отправился к острогу, возле которого находился рунный камень, и пришел черед поговорить с ближними людьми, Поято и Свойрадом. Они меня сопровождали и нам никто не мешал.
Прусс и варяг, главный воевода и разведчик, одобрили решение отправить Яромира в гости к гэлам и еще раз выслушали мои наставления. Вопросов не было, все оговорено много раз, а потом Свойрад сказал:
— Есть кое-что, о чем ты должен знать, Вадим.
— Говори.
— Сегодня из Дании кораблик Маргада Бьярниссона пришел и с ним получены тревожные весточки.
— От кого весточки?
— Первая от Маргада. Он лично письмецо написал, дорожит нашей дружбой. Вторая от варогов. С какой начать?
— Сначала, что купец пишет.
Свойрад протянул мне лист бумаги, который был исписан мелким убористым почерком, но я покачал головой:
— Читать неудобно. Объясни своими словами.
Варяг убрал письмо и начал:
— Маргад пишет, что торговлю с нами прекращает, поскольку это опасно. Мы подобного давно ожидаем и это не главное. Самое интересное в конце послания. Купец недавно побывал в Верхней Саксонии и видел там германских воинов, которые держались вдали от городов, замков и поселков. Они стояли лагерем в лесу, словно егеря, невдалеке от схрона контрабандистов. А спустя месяц он снова их увидел и опознал. Теперь они были одеты, словно славяне из племени древан, и на лодках собирались добраться до венедских земель.
— Шпионы под видом беженцев? — я сразу ухватил суть.
— Да, вождь. Но не шпионы, а убийцы.
— Много их?
— Два десятка.
— И куда они направились?
— Судя по всему, в Зеландию и сейчас убийцы во владениях Вартислава, среди бодричей, которых увозят подальше от войны.
— Воевод Вартислава предупредил?
— Да. И не только их. Послания разослал всем князьям и воеводам. Сколько было голубей, всех отправил.
— Больше Маргад ничего не писал?
— Нет.