Большой укол
Шрифт:
— Кто ты и откуда пришел?
В ветвях дерева возникла неожиданная жизнь, ветви скрипнули и качнулись.
Старик сделал еще один шаг.
Улыбка красавицы сделалась чуть менее приветливой и светлой.
— Так почему же ты не отвечаешь?!
В голосе ее появилось отдаленное сомнение.
Босоногий снова поднял ногу. Тогда дерево затряслось заметнее, а за спиной сидящей, заворочалась вода в пруду и из нее стал подниматься темный, маслянисто поблескивающий холм.
Руми повалился с глухим стоном на землю.
— Говори, иначе я рассержусь!
Старик подошел уже почти вплотную к принцессе и глядел на нее не мигая. И только тут она что–то поняла. Лицо, не изменив прекрасных черт, превратилось в свирепую, безжалостную маску, а над головой показалась
— Так ты все–таки нашел меня!
Дерево дрожало и выло, змея раздула капюшон и выпустила на волю черный раздвоенный язык, с него что–то капало. И тогда косматый праведник негромко, но внятно произнес:
— Смерть.
Принцесса застыла, побледнела. Дерево шаталось так, будто его выворачивали с корнем, чудо–кобра билась в черном пруду, поднимая фонтаны тяжелых брызг, свиваясь в немыслимые узлы.
Принцесса приподнялась, стала заваливаться на бок, по лицу пронеслась целая серия гримас, руки хватали воздух оскаленными пальцами, в груди стоял хищный клекот.
Когда старик отвернулся от сестры и начал огибать алебастровый фонтан, на тигровой шкуре лежал скорчившийся старушечий труп.
Так, теперь можно открыть глаза. Подвал занимал почти все пространство под домом, можно было путешествовать гусиным шагом из конца в конец, обходя кирпичные опоры. Генералу вспомнилась квартира одного знакомого в Челябинске, расположенная на первом этаже такого же дома. Так вот, знакомый этот, ухитрялся, вырезав люк в полу кухни, устроить себе погреб. Выгородил угол при помощи кирпичей. Незаконно, но зато удобно. Цепляясь загривком о потолочные выступы, Владислав Владимирович исследовал свое узилище и нашел–таки то, что искал. Обитатели крайней квартиры на первом этаже, те самые, что выращивали цветы на подоконнике, оказались не глупее челябинского умника, только для выгородки использовали не кирпич, а шлакоблоки. Кажется, даже, не слишком скрепленные раствором. Генерал, предварительно поздравил себя и отдышался. Действуя одной рукой начал делать проход. Старался разрушать, как можно тише. Вывернул, напрягшись, сразу пару блоков и под ноги хлынула стая шустрых зверьков. Картошка! Слава Богу — не банки с огурцами. Владислав Владимирович просунул голову в проем и увидел две световые иглы, исходящие из потолка — крышка люка прикрывается не слишком плотно. Теперь — прислушаться. Кажется, наверху никого нет. Щелкнул и заработал холодильник. Генерал попробовал согнуть пальцы левой руки, получилось не вполне и очень больно. Ладно, придется одной. Устроившись поудобнее, уперся плечами в крышку люка и начал подниматься. Медленно, осторожно. Первым, что попалось на глаза, были ножки кухонного стола и пустая пластиковая бутылка возле одной из них. Ничьих ног возле ножек не было. Вперед! Владислав Владимирович стал выпрямляться, придерживая больной рукой крышку, чтобы она не упала. Краем глаза уловил движение теней на юго–западе от своей головы, попытался поднять здоровую руку для защиты, но не полностью успел, страшный и точный удар отправил его обратно в подпол.
Очнулся на картофельной куче.
Сверху доносилась матерная брань в женском, особенно оскорбительном, исполнении. Хозяйка выражал подробное возмущение тем, как поступили с ее погребом. Надо понимать так, что шарахнул генерала отнюдь не охранник прикладом, а женщина, домохозяйка и, наверное, мать. И тут ему припомнилось приключение левой кисти, истерически–счастливый детский смех, сопровождавший удар каблука по его пальцам. Тогда он подумал, что рядом со жлобом охранником стоят пьяноватые детки, будущее Краснобельска, и ублюдочно веселятся, глядя, как один дядя другому крушит пальчики каблучком. Не–ет, никакой охранник возле дыры наружу был не нужен. Мальчики и девочки все сделали сами. И очень этому радовались. Хорошо устроился мистер Локей. Все за него, и школьники и домохозяйки. Какая ему еще нужна охрана! Буфетчица из вокзального киоска отравит кого угодно, ради него, алкаши из песочницы встанут за него татуированной грудью. Ворона за него клюнет, собака цапнет, ящик камеры хранения отдавит последнюю руку!
То есть ничего сделать нельзя! Ничего! Генерал пополз к узкому, горизонтальному, серому окошку, думал на свету полегчает гудящей голове. Дополз, уселся на землю спиной к стене. Глаза слипались, подташнивало. Тошнило. Тошноту вызывало все, и запахи здешние, крысиный писк, очертания коммунальных внутренностей, обмотанных дрянью труб. Труб. А тут ведь должны быть… В гудящей голове возникла положительная нота. Он ожил, взбодрился, даже присвистнул. Забегал на трех конечностях, разыскивая под низким потолком что–то. Вот труба горячая, вот труба холодная, вот вентиль, вентилечек А вот оно!
Достал из кармана ножик перочинный со множеством лезвий и швейцарским крестом на рукоятке. Укрепил между колен, ломающимся ногтем извлек лезвие–пилку… Нащупал рукой колено на выбранной трубе и начал надпиливать. Сначала медленно и осторожно, чтобы не смогли услышать снаружи. Потом быстрее, при этом генерал стал подкашливать, как если бы у него першило в горле, своего рода, звуковая завеса. Швейцарская пила методично ела железо. Генерал вспотел, от искусственного кашля саднило горло. Наконец, вот! Тонкий, почти комариный писк, газ выпущен на свободу. Владислав Владимирович заработал еще быстрее, чтобы как следует разодрать трубу, пока не начнет мутиться сознание. Закрыл рот и нос полой пиджака. Еще немного, еще, кажется, хватит. Тяжело, пьяно, пополз обратно к окошку. Некоторое время сидел, глядя в тот угол, где только что орудовал. ЗНал, конечно, что природный газ невидим, но все же пытался рассмотреть, как он клубится, как набирает силу, как начинает бесшумно сочиться вверх, сквозь щели и по вентиляционным трубам.
Он рассчитывал, что почувствует приближение убийственного призрака, ждал момента, когда тот коснется его ноздрей. Но, когда голова стала заметно тяжелеть, он остатками сознания понял, что уже полностью окутан газом. Пропитанный им пиджак сыграл роль прививки, обманул обоняние.
Но, надо встать. Надо встать! Встал, обдирая спину о грубую стену, повернулся к окошку и начал изо всех сил работать легкими. Полегчало. Настолько, что он смог соображать и радоваться. Например тому, что теперь он затыкает собой окно и не выпускает запах наружу, не позволяя злобным детишкам унюхать его и предупредить взрослых уродов. Хотя, не поспешил ли он с этим? С чем? С тем заключением, что все здесь, и дети в том числе, против него. Может быть на пальцах его отпечатался каблук наемного бугая из взрослых. Надо проверить, в этом деле не должно быть ошибки. А как проверить? Надо снова высунуть руку из окна и посмотреть, что будет. Левую было жалко. Ох, как жалко было левую руку и все размочаленные пальцы. Но правой рисковать нельзя. Правая еще понадобится. Он медленно отправил левую кисть во второе болезненное путешествие. Весь скорчился, предвкушая, что ему сейчас придется перенести. Хотя, если разобраться, насколько это смешно в сравнении с тем, что ждет его в конце.
— Эй, ребята, — хрипло позвал он, — детки!
Разбитые пальцы легли на край колодца. Почти сразу же раздался многоголосый охотничий визг. Ребячий. Они спешили наперегонки, соревновались, кто первый шарахнет ботинком по руке подвального дядьки. Владислав Владимирович во время, за мгновение до удара, сдернул ладонь обратно внутрь. Сделал он это так резко, что его опьяненное газом тело, потеряло равновесие и сильно откачнулось от окна. Три ретивых головы свесились в приоконный колодец.
— Эй ты, ну–ка, вылези еще раз! Ну–ка! Слушай, че там у тебя воняет, а? Вась, Вась, воняет!
— Че там такое?
— Да, воняет, сам понюхай.
— Набздел, что ли?
Хохот.
Авторитетная ноздря втянула воздух.
— Это газ, пацаны.
— Газ?
— Газ, да, он открыл газ. Давай, Толчек, дуй на третий этаж и скажи, что мол, газ. Да, нет, ну тебя, я сам. А вы — в оба!
Владислав Владимирович улыбался в ответ на эти переговоры. Качающимся шагом приковылял он к окну, снова осветилось серым, мертвенным светом, его лицо. Так, сколько нужно этому сообразительному спиногрызу, чтобы добежать до угла. Нет, он уже за углом, он уже в подъезде. Взбегает, взлетает, палец на кнопке. Пора.