"Болваны"
Шрифт:
Миша сел на краешек софы, ссутулился, судорожно сцепил руки. На протяжении всего рассказа Птицын с удивлением разглядывал эти сомкнутые иссиня-бледные пальцы, которые, следуя какому-то собственному внутреннему ритму, сжимались то сильней, то слабее, но так до конца и не разомкнулись.
Миша начал издалека: с Джозефа, черных очков и Ханыгина. Птицын поначалу согласился с Мишей, что Голицын все выдумал, но потом его заинтересовала одна любопытная деталь: черные очки Ханыгина. Немыслимо, что бы Ханыгин с Голицыным сепаратно договорились одновременно блеснуть черными очками на пару. Он развил Лунину целую теорию так называемых "парных случаев". Допустим, если тебя на улице
Птицын, как всегда, выспрашивал у Лунина подробности, которые тот с трудом припоминал. История с аспиранткой Птицыну показалась совершенно фантастической.
Он позвонил Кукесу:
– Лёня! Привет! Ну как ты сдал? Четыре? Поздравляю... Ксюша помогла... Понятно! Всё равно... Чижику сдать трудно... Молодец! Слушай, а аспирантка у вас там принимала? Нет? Один Чижик! А-а... А Гарик как сдал? Как-как? Еще раз.... Не уловил... Да... Понятно... Вот в чем дело! Забавно... А Чижик? Рвал на себе волосы?.. И что Туркина?.. А где был Голицын? Ну, ясно... Спасибо. Увидимся. Тебе теперь легче, ты вольный казак, а нам еще предстоит... эта дрянь... Да... Ну а как со здоровьем? Нормально! В больнице какие-то таблетки давали? Успокоительные... И сейчас пьешь? Ясно, ясно... Ладно... Встретимся... Пока.
Птицын положил трубку.
– Интересная история!
– объяснил он Лунину.
– Аспирантки никакой не было. Этого следовало ожидать. Ну, ты слышал. Голицын получил "три". А перед ним сдавала Туркина. Она ответила на "пять". Ее зачетка лежала на столе рядом с зачеткой Джозефа. Чижик замешкался и не сразу поставил оценку. Просил ее подождать... Велел зайти попозже... Она, радостная, отправилась жрать в буфет, как сказал Кукес. Джозеф сел, ответил. Чижик берет зачетку, ставит ему "три", а Туркиной - "пять". Джозеф берет свою зачетку и уходит. Через пару минут приходит Туркина, раскрывает свою зачетку, а в ней - "тройка". В чем дело? Туркина в слезы. Чижик ничего не может понять. До него не сразу доходит, что он перепутал "зачетки". Туркина бросается догонять Джозефа. А того и след простыл. Туркина возвращается к Чижику, рыдает. Чижик чешет свой жирный подбородок и говорит: "Да... нехорошо... нехорошо вышло..." В ведомости он проставил все, как надо... А в зачетке исправить побоялся... дескать, переговорит в деканате... Вот тебе и аспирантка!
Лунин не прореагировал на дознание Птицына и продолжил рассказ. Птицына, наоборот, что-то сильно взволновало, он не лег на диван, а нервно стал ходить по комнате и сильнее мрачнел. Впрочем, слушал он гораздо внимательней. Опять он прервал Лунина - теперь уже на ювелирном магазине. До Лизы Чайкиной Миша никак не мог добраться: благодаря Птицыну, он вязнул в мелочах.
– Как ты сказал: селенит? Еще раз, что с ним происходит... с этим камнем? Как он говорил?
Миша повторил с некоторым раздражением.
– Где-то я уже это встречал? Но где?
Птицын подошел к шкафу и стал разглядывать корешки книг. Это продолжалось довольно долго.
– Дальше рассказывать?
–
– Подожди... Минутку!
Птицын встал на стул и с верхней полки вытащил пухлый серый том.
– Вот что нам надо... Если не ошибаюсь...
Он стал его листать.
– Вот! Нашел!
– он здорово обрадовался.
– Послушай (это Уайльд... "Портрет Дориана Грея"): "Селенит убывает и прибывает вместе с луной, а мелоций, изобличающий вора, теряет силу только от крови козленка". Что скажешь? Про кровь козленка он тебе не рассказывал?
Миша искренне удивился.
– Зачем ему все это надо?
– Зачем?!
– - Птицын невесело рассмеялся.
– Помнишь, как он пригласил нас на свой день рожденья? Прямо с улицы звонил Лянечке?
– Припоминаю.
– А когда, на следующий день, мы пришли с подарками, Лянечка в три часа дня застилала постель: убирала простыню, подушки...
– Помню!
– - кивнул Лунин.
– Так вот! Редкое наслаждение: ткнуть ближнего в дерьмо. Вот, мол, вы кто - дети, не знающие женщин, а я на этом пуд соли съел. Завидуйте, я - гражданин Советского Союза! В общем, он тебя облапошил, как младенца... Со мной он бы не решился на такие штучки!..
Резкий телефонный звонок оборвал его речь. Птицын перестал бегать по комнате, снял трубку.
8.
– Аллё?
– Здравствуйте. Арсения будьте добры...
Птицын мгновенно узнал голос Верстовской по меланхолически тягучим гласным (да и как бы он не узнал его!)
– Привет! (Птицын сделал большие глаза и прошептал Лунину: "Верстовская!") Не чаял тебя услышать... Что скажешь хорошего? (Птицын вернул Верстовской ее собственную телефонную формулу-клише - часто Птицын терялся, не зная, что на нее отвечать.)
Она ответила вопросом на вопрос:
– Как живешь?
– Как тебе сказать? Вот лежу на софе и смотрю в потолок... на крюк от люстры. Соображаю: выдержит он меня или нет? Вероятней всего, нет... слишком большая тяжесть. У нас люстра года три назад уже падала... сама по себе.. Пришлось менять и заделывать дырку асбестом. Но главное: мылить петлю! Это не по мне. Как-то не эстетично.
Птицын готов был поклясться, что Верстовская улыбнулась, одобрив его дуракавалянье.
– Зачем ты подослал ко мне Голицына?
– пошла она в наступление.
– Никто к тебе его не подсылал... Он встречался с тобой по собственной инициативе...
– Что вы ко мне все пристали?!
– по-бабьи взвыла она, как будто долго сдерживалась и вот-вот разрыдается.
Птицын здорово удивился:
– Все? Кто все?
– Все-все... И ты, и Виленкин, и Голицын.
– Голицын, насколько я знаю, хотел с тобой договориться об экзамене за Цилю Гершкович.
– От этого я сразу отказалась.
– И что было дальше?
– после паузы опять спросил Птицын.
– Дальше? Дальше он предложил выпить бутылку шампанского... Я не захотела...
– А что за шампанское, не помнишь? Полусладкое?
– Кажется, "Брют". Я его не люблю...
– Вот как! Ну и?..
– Ну и всё... Он спрятал шампанское в сумку.
– Вы сразу после этого расстались?
– Еще немного посидели...
– Ах, да... Тебе ведь нужно было время, чтобы затвердить, что я слишком робок и что женщины не любят робких, - Птицын не смог сдержать обиды.
– Кто это говорил? Я?!
– Верстовская возмутилась до глубины души.
– Это он говорил, а не я. И еще намекал, что он-то, в отличие от тебя, не робок, наоборот, очень смел. Мне с ним будет хорошо. Дал мне свой телефон... "Звони в любое время дня и ночи. Для тебя я всегда свободен!.."