Бомба для дядюшки Джо
Шрифт:
А в СССР между тем репрессии против тех, кого не устраивала генеральная линия, проводившаяся Иосифом Сталиным, достигли своего апогея. Жестокую волю безжалостного вождя усердно претворяли в действительность его верные соратники. Молотов, Каганович и Ежов усердствовали в Москве, Жданов — в Ленинграде, Хрущёв — на Украине, Берия — в Закавказье. Ни в чём не уступал своим старшим товарищам и Маленков.
Врагов сталинского режима искали всюду и везде, часто доходя просто до абсурда. Приведём небольшой отрывок из протокола заседания Бюро Комитета партийного контроля
«Слушали:
Об изготовлении маслобоен с лопастями, которые имеют вид фашистской свастики.
Постановили:
1. Принять к сведению заявление наркома Оборонной промышленности М.М. Кагановича, что в месячный срок лопасти маслобоек, имеющих вид фашистской свастики, будут изъяты и заменены новыми.
2. Дело о конструировании, изготовлении и непринятии мер к прекращению производства маслобоек, лопасти которых имели вид фашистской свастики, передать в НКВД.
Результаты голосования: «за» — Шкирятов, «за» — Ярославский».
Дело о злосчастных маслобойках было передано на Лубянку. Кто знает, с них ли всё началось, или у чекистов были свои причины расправиться с народным комиссаром оборонной промышленности, но очень скоро М.М.Каганович (родной брат другого Кагановича — Лазаря Моисеевича) был арестован, объявлен врагом народа, а затем и расстрелян.
Вновь о физике и политике
Наступил год 1938-ой. Неугодные Сталину вожди продолжали падать в небытие. Их тотчас сменяли новые люди. Некоторым из них судьба готовила скорую встречу с загадочной наукой — физикой атомного ядра, но они об этом ещё не догадывались. Эти люди пока осваивали свои новые кабинеты и ожидали новых назначений.
В январе 1938 года после неожиданного, но по тем временам вполне закономерного ареста своего шефа В.И. Межлаука (он был объявлен «врагом народа» и через семь месяцев расстрелян) Госплан СССР возглавил Николай Вознесенский.
А самый молодой заместитель наркома тяжёлой промышленности Авраамий Завенягин в марте того же года был снят со своего поста и определён в одну из Лубянских камер. За бывшего замнаркома взялись заплечных дел мастера, и очень скоро он «чистосердечно» признался во всём, что от него требовали. И подписал всё, что велели. Сговорчивого «врага» уничтожать не стали, а отправили в заполярный Норильск — начальником возводившегося там горнометаллургического комбината.
На освободившийся пост заместителя наркома тяжёлой промышленности назначили Михаила Первухина.
В марте 1938 года в Москве состоялся очередной 10-дневный процесс по делу Рыкова, Бухарина, Крестинского (бывшего посла СССР в Германии), Ягоды и других. 13 марта все главные обвиняемые были расстреляны.
А накануне, 12 марта, Гитлер захватил Австрию, «присоединив» её к Великой Германии. Всем стало ясно,
Человечество в тревоге замерло, ожидая самого худшего.
Все понимали, что мир стоит на пороге войны.
В тиши физических лабораторий тоже царила атмосфера напряжённого ожидания. Учёные, дерзнувшие заглянуть в глубины атома, давно поняли, что и они стоят на пороге — на пороге величайших открытий!
Предчувствия физиков выплескивались на страницы научных журналов. Количество публикаций стремительно росло. Так, если в 1931 году американский журнал «Physical Review» напечатал 27 статей об атомном ядре, а в 1934-ом «атомные» статьи составляли четверть от общего числа, то уже в первой половине 1938 года ядерной тематике было посвящено две трети от общего числа опубликованных материалов.
Физики-ядерщики спешили поведать всему миру о том, какие удивительные тайны природы они сумели раскрыть, какие головоломные загадки атомного ядра им удалось разгадать.
Славную когорту ядерных «разгадывателей» возглавляли нобелевские лауреаты: Нильс Бор в Дании, Джордж Томсон и Джеймс Чедвик в Великобритании, Ирен и Фредерик Жолио-Кюри во Франции, Гарольд Юри в Соединённых Штатах Америки, Вернер Гейзенберг в Германии.
В СССР Нобелевских лауреатов тогда ещё не было, зато физика (как, впрочем, и все другие науки) с гордостью называлась «советской».
В Германии она была объявлена «арийской».
В Италии учёных-ядерщиков тоже стремились окрасить в цвет фашистской идеологии — коричневый.
В сентябре 1938 года режим Муссолини принял жёсткие антисемитские законы, и очень многим итальянцам пришлось всерьёз задуматься о своей дальнейшей судьбе. К их числу относился и Энрико Ферми — он был женат на Лауре Капон, происходившей из известной в Риме еврейской семьи. Талантливейшему физику не оставалось ничего иного, как бежать из страны. Но сначала ему предстояла поездка в Швецию — для получения Нобелевской премии.
Премия имени знаменитого шведского промышленника Альфреда Нобеля (того самого, что в 1867 году изобрёл динамит), была присуждена Энрико Ферми «за доказательство существования новых радиоактивных элементов, полученных при облучении нейтронами, и связанное с этим открытие ядерных реакций, вызываемых медленными нейтронами».
На церемонии награждения, состоявшейся в декабре 1938 года, Ферми вместо того, чтобы приветствовать шведского короля фашистским салютом, обменялся с ним рукопожатием. Итальянские газеты тотчас подвергли поступок учёного жесточайшей критике. Но Нобелевского лауреата это уже не волновало — он плыл за океан.
В Соединённых Штатах (в соответствии с существовавшими тогда правилами в отношении эмигрантов) Ферми пришлось пройти процедуру проверки умственных способностей. Ему предложили сложить 15 и 27, а также разделить 29 на 2. Учёный, только что получивший самую престижную научную премию, с задачками на сложение и деление, конечно же, справился.