Бомба vs. Чудо
Шрифт:
– Эх, Юлечка, – Нососуев отечески вздыхает, ни дать ни взять падре исповедует куртизанку, – работаем год, а ты как в первый день. Помню слово в слово: «Колония высокоразвитых пришельцев высадилась на Землю для изучения социальных аспектов цивилизации людей, в целях безопасности и чистоты эксперимента колония использует голографическую маскировку, бла-бла…» Кошмар! Вместо фоток какие-то таблицы, формулы, схемы…
– Ну что плохо?! – Губки Юлечки дрожат. – Необычно же…
– Твой бы опус, Юлечка, на сайт
Нососуев тычет в окно, с плаката победно лыбится Гаврила Петухов.
– Обывателю надо проще. Кто с кем спит, кто кому в морду, кровь, трупы, интриги, заговоры!
Стол божественной дланью накрывает папка.
– Бомба! – шепчет Нососуев как заговорщик. – Пришельцы-карманники разоряют экономику планеты! Грядет война миров!.. Элла, боги все еще с нами?
– Да, Андрей Викторович, рекламодатели спокойны, – сияет улыбкой Элла. – Рейтинг упал не так уж заметно, главное – вы с нами, все наладится быстро.
Губы шефа блаженно расплываются, лапа чешет пузо.
– Хоть кто-то здесь нормальный!
Разворачивается к двери своего кабинета, офис пожирает мгла, тень стелится у ног словно плащ, лицо за скалами плеч.
– Всем работать! Займусь метеором…
– Каким метеором?
– Который рухнул на город! – Нососуев машет руками как дирижер на пике симфонии. – Тысячи погибли в завалах, сгорели, десятки тысяч заражены инопланетным вирусом! Эвакуация, люди гибнут в давках, войска отстреливают граждан! Бомба, а не метеор!
– Э-э… метеорит.
К вечеру метеориты, пришельцы, псы-извращенцы красуются на сайте, баннеры пестрят заголовками. Нососуев расплывается будто кот в сметане, довольно жмурится, мурлычет. Счетчик рейтинга радует каждую секунду, заваливают звонками рекламщики, у Нососуева оргазм, потолок освещает идиотская улыбка.
Разомлел по-барски, ехать домой в одном автобусе с челядью – да ну их к лешему! Поймал ямщика на жигуле.
Водила как на диване у телека, педали – домашние тапочки, руль сковородкой, лапа мусолит рычаг коробки словно пульт, динамик хрипит Борисом Талым.
В зеркало заднего вида не влезает довольная рожа Нососуева.
– Шо, – рычит водила, – день удался? А мне паршиво. Ворье жирует, а честные лапу сосут. Утром читаю: банкет на лимон рублев! Честному человеку год жить не тужить, по бабам, кабакам, а они все за ночь пропили, буржуи! Свечи, бирюльки, все расфуфыренные, в хряках, факах… или как их там… фраках, во! Мол, вампиры отмечают семьсот лет. Ясен пень, вампиры – деньги у честных людев высосали. Какой там семьсот – еще до Христа, гады, жировали, грабили нас, простых и честных! Сам знаю, шо об ентом писакать-то! В жись на ентот сайтик не зайду, кровососы его и купили!
– Нет-нет! – Нососуев подпрыгивает, голова бьет крышу. – Там директор тоже из простых и честных, узнал, что без его ведома натворили, всех уволил, взял новых, таких же… э-э… простых и честных! Уже сегодня все по-честному. Дворовый пес изнасиловал дочку олигарха, прям на ее же тачке!
– О-о-о, ха-ха! Наш человек пес, так этих сучек богатеньких! Ободрали честных, теперь получи за все хорошее. Я б эту стерву еще и загрыз!
– Уверен, так в следующий раз и будет! – Нососуев самозабвенно пишет в заметки. – А еще…
…Жигуль ныряет во двор Нососуева, они с водилой уже закадычные дружки, почти братаны.
– А ты голосуй за Гаврилу, – хрюкает водила, – заживут тогда простые и честные, по бабам, по кабакам!
В кровати Нососуев посапывает сладко, на губах лопаются слюнки. Уши ласкает застенная истерика Анжелочки: Валя бросает. Скандалы – хлеб насущный, дай Бог каждому…
Утром Нососуев порхает над лестницей, машет гипсом и ногами вместо крыльев. На губах пляшет мотивчик из Бориса Талова, в мозгах – цифра рейтинга.
Вылетает из подъезда.
Глаза выпрыгивают, тело липнет к стене, хочет слиться с тенью мусорного бака. Рука дрожит, но уже стискивает мобильник, врубает камеру.
На экране пятится Анжелочка, прячет голову в мех, из пушистых холмов выглядывают круглые от страха глаза. На девушку блатной походкой идут три мужские особи тупиковой ветви эволюции.
– Ну че, киса, давай сюды сумочку, шубочку, – хрипит засаленная кепка с щербинами и бычком в зубах. Анжелочка жмется к дверце «Ягуара».
– Машинка тож твоя? – трет ладони горбатая лысая горилла. – Дай ключиками побренчать, гы-гы!
– Че встала?! – вякает пацан лет семнадцати, в фингалах, наколках, с банкой пива. – Прыгай в задницу, прокатимся!
Из-за угла мчится, клацает челюстями пес, воздух рвет рычание, горят бешенством глаза. Туча шерсти растет, превращается, сверкают тройные линии когтей.
Гопники скулят, воют, зовут мам, брызжет кровь и еще что-то вонючее, желто-коричневое. Один бежит с разодранной задницей, другой волочит оторванную руку, третий ползет с огрызками вместо ног, вырубается.
Посреди двора высится мускулистый волколак, черная шерсть лоснится, на Анжелочку смотрит нежно.
– Шарик! – ахает Анжелочка, глаза блестят. – Ты чудо!
– Я Рауль, – степенно басит оборотень.
– Ах! – Анжелочка вешается на шею гиганта, личико тонет в шерсти. – Рауль! Я тебя так люблю!
– Я люблю тебя, хозяйка! – Лапы заключают девушку в объятия. – Ты самая добрая!
Камера Нососуева трясется как в тракторе, ноги живут отдельной червячной жизнью, спешно ползут прочь, вдоль стен, в тенях мусорных баков, глаза примагничены к этой… волшебной сцене… Брр! Прочь, прочь!