Бомж вера
Шрифт:
— Как тебе сказать, Матвеич, не то чтобы за старое. Конечно, за барыгами мы уже не бегаем. Дела сейчас посерьезнее, ну и должность у тебя тоже…
— И должность у меня, и гонорары, — «Пистон» алчно подмигнул, — а девочки все такие же! Лапочки! — Громко крикнул Марк, — папочка соскучился!
«Когда же ты угомонишься?!» — Чтобы скрыть брезгливость на лице, я сделал вид, что вытираю простыней пот со лба. Да, в свое время мне нравилось вот так проводить время, но сегодня тошнит от самого факта пребывания в борделе. Тошно и брезгливо, кажется, что все здесь пропитано пороком и всевозможными человеческими выделениями. Две «девочки» бросились к Матвеичу, а одна приблизилась ко мне, но я
— Толян, ты чего?! Отстрелялся уже, или ориентацию сменил? — Опять «Пистон» зашелся громким хохотом. — Или, типа, верный муж?
— Нет настроения, Матвеич. Да и другие бабы меня сегодня привлекают.
— Другие? Да ты чего?! Задница она задница и есть!
Я опять прикрыл лицо простыней.
— Матвеич, пусть девочки еще порезвятся в бассейне, а я тебе о деле расскажу.
— Ну, давайте рыбки, поплавайте пока, я позову, — «Пистон» смачно шлепнул одну из «девочек» по голой попе, — ух, хороша, зараза!
— Так вот. Здесь пакет документов по интересующему нас предприятию, — я положил на стол пластиковую папку. — Крыши у них нет, акционировались не так давно, короче лохи в чистом виде. Наша цель директор, он же основной акционер. Он должен уступить загородный пионерский лагерь.
— Только лагерь? А почему весь завод к рукам не прибрать?
— Там есть ряд сложностей — долго объяснять. Нас интересует только лагерь. И схема наших действий будет зависеть от сговорчивости директора. Если он окажется благоразумным, то отдаст то, что нам надо, и останется при своем заводе. Потом кто-нибудь другой отберет, — я мрачно ухмыльнулся. — Если нет, придется забирать все, но это для нас менее удобный вариант.
— Слушай, Толян, я все же не пойму, как пионерский лагерь может быть дороже завода?
— Там земли вот столько, а рядом находится населенный пункт с таким названием, — я написал две строчки на белой бумажной салфетке и подвинул ее поближе к собеседнику. Матвеич, прищурившись, прочитал и присвистнул.
— Да уж… Теперь понятно. И как будем действовать?
— Как раньше. Надо закрыть директора, завести дело, а потом дать понять, что быстрое возвращение домой под крылышко к любимой супруге зависит исключительно от него самого. Параллельно мы оформим документы по некоторым долгам завода. По этим бумагам и можно будет официально забрать пионерлагерь.
— Понятно. Что-нибудь подбросим?
— Ага. У тебя ствол паленый есть?
— Найдем.
— Стало быть, договорились?
— Да. И мой гонорар. — «Пистон» написал на салфетке несколько цифр и развернул листок. Я посмотрел и молча кивнул. — Это аванс. После завершения дела — столько же. — Я вздохнул и снова кивнул. Матвеич никогда не отличался умеренностью по отношению к деньгам, но и дело свое знал туго.
Неделя пролетела в обычных хлопотах: у меня появилось несколько новых клиентов по покупке металла — договора, экспертизы, документы, юристы, переводы денег, обналичка, взятки, откаты — все как у любого российского бизнесмена. О пионерском лагере я старался не думать, а по пути на работу объезжал Бережковскую набережную. Я решил забыть Веру, просто вычеркнуть ее из памяти, слишком неуютным был ее взгляд, и слишком глубоко проникали ее слова, застревая колючими ежами где-то в районе грудины. Они больно ворочались, вновь и вновь возвращая в голову грустные мысли.
Пашка болел уже третью неделю. Два дня назад отпраздновали его четвертый день рождения. Я мечтал закатить пир в ресторане, чтобы было много клоунов и массовиков-затейников, но пришлось гулять дома. Этот год сын часто болел: ангина сменялась гриппом, а простуда, бронхитом. «Дети всегда болеют», — успокаивала меня Людка.
Неделя… Неделя тишины и покоя перед бурей, ураганом, который смел мою прежнюю жизнь, не оставив камня на камне…
— Толян разговор есть, — Малыш сидел в кресле напротив моего рабочего стола. Его тон не предвещал ничего хорошего.
— Давай, — я отложил папку с документами, достал сигарету и закурил.
— Через два часа будут брать Сыромятникова. — Я кивнул. Вчера Смирнов собрал нас у себя и сообщил, что операция готова, и начнется она сегодня с ареста директора завода. Володька лично должен был контролировать действия ОМОНа, милиции и прокурорских. — Придется ехать тебе.
— Что за новость? Почему мне?
— Вован в аварию попал. Только что мне позвонил.
— Что-то серьезное?
— Ну так. Выскочил на разделительную — у нас на Кутузовском, а навстречу другой крутой. Два джипа лоб в лоб, хорошо скорость небольшая. Подушки сделали свое дело. Но у Вована, по ходу, сотрясение. Так что больницы не миновать. Ехать надо тебе. — Малыш был серьезен как никогда. — В этой сделке мы никак не можем облажаться, слишком все серьезно.
— Малыш, но почему я? Я же не в теме? Вы с Вованом дело крутили, я только Пистона взял на себя.
— Толян, не строй из себя восьмиклассницу, ладно? Мы бабки делим на троих? — Я кивнул, — Поровну? — Возразить мне было нечего. — Мы там такой сценарий разыгрываем, что мне лучше не появляться. Пока не появляться. Больше ехать некому.
Тяжко вздохнув, я раскрошил в пепельнице оставшуюся половину сигареты.
— Вот и хорошо, — Малыш верно расценил мое молчание. — Там дел то на пару часов. Тебе нужно просто проконтролировать, чтобы все прошло по сценарию, а потом поговорить с директором. Конечно, Вован у нас главный спец по разводу лохов, но что теперь поделаешь, ты-то тоже не лыком шит. А еще надо передать парочку конвертов — люди же не за просто так работают, сам понимаешь.
Через час я сидел в прокурорском микроавтобусе, припарковавшемся недалеко от здания завода, и проводил совещание со следователями. Мы повторили последовательность действий. Мне доложили, что группа ОМОНа уже на месте, ждет приказа. Сыромятников, как обычно, с восьми утра на месте.
— Трудоголик, блин. Сутками торчит на заводе, а толку нет. — Я постарался пошутить, чтобы скрыть охватившую меня нервозность.
— Так завод ему достался в таком состоянии, что… — Следователь Ковригин недавно получил от меня увесистый конверт и пребывал в прекрасном расположении духа. — А директор наш, понимаешь, еще и о рабочих заботится. У него тут прям коммунизм — премии, дотации, питание. Чудик, короче.
— Да уж, баран среди волков, — подытожил я.
— Угу, вот мы его сейчас и подстрижем, — Ковригин зашелся противным визгливым смехом.
— Все, пора, — прервал я следователя.
Вчера на совместном совещании с Малышом и Смирновым я был поражен, с какой наглостью планировалось провести операцию. Все было шито белыми нитками. На мои недоумения подельники лишь посмеивались, они были уверены в непробиваемости своей позиции, в весомости и значимости покровителей.
Тяжело вздохнув, я отдал приказ о начале операции. Судебные приставы в сопровождении бойцов ОМОНа вошли в здание. Несколько минут понадобилось на нейтрализацию охраны. Горе-чоповцев вывели на улицу и уложили на асфальт лицом вниз. Места прежних охранников заняли сотрудники ЧОПа, специализирующегося на рейдерских захватах. Ребята знали свое дело: первым делом они перекрыли подход к административному зданию и, тем самым, отсекли рабочих от руководства. Параллельно были заблокированы входы и выходы из цехов: люди не смогут собраться вместе.