Бонд, мисс Бонд!
Шрифт:
– Доложите по форме: на каких улицах, каких людей, почему сразу похищают? – забрюзжал преподаватель ОБЖ Александр Аркадьевич – классический армейский дуболом на пенсии.
– Санаркадьич! – покачала головой Жанна Марковна.
– Докладываю!
Неуемная Люся расправила плечи и затарахтела:
– Вчера вечером, около двадцати часов по московскому времени, я следовала с мусорным ведром в направлении ближайшей к нашему дому помойке и стала невольным свидетелем похищения гражданина типа «бомж»! С легкостью преодолев его слабое сопротивление, два мордоворота затолкали
– Бомжей на джипах не возят! – авторитетно сказала Жанна Марковна и хрустнула печеньем.
– Наши люди в булочную на такси не ездят, – шепотом припомнила Оля незабываемое из «Бриллиантовой руки».
– Вот именно! – Люся кивнула и наконец присела, но не успокоилась: завертелась на стуле юлой, успевая обращаться ко всем сразу и к каждому в отдельности. – Я думаю, его похитили, чтобы продать на органы!
– Ах, опомнитесь, Людмилексанна, – скривилась Жанна Марковна. – Вы с ума сошли? Какие органы у бомжа?! Наверняка, он весь больной и насквозь проспиртованный.
– А помните, в прошлом году мы милицию вызывали, потому что девочки пожаловались, что под окно раздевалки приходит дяденька в пальто на голое тело? – Вынырнув из шкафчика с журналами верхней половиной тела в синем трико, не без мечтательности припомнила сие обстоятельство сорокалетняя дама-физрук Наталья Анатольевна. – Все видели, какие у него были здоровые органы!
– Наталянатольна!
Александр Аркадьевич громко крякнул и покраснел. То ли потому, что обеспечение физической и моральной безопасности учащихся на школьной территории было его обязанностью, то ли от неизбывной зависти к дяденьке с органами. Супруга Александра Аркадьевича, состоящая при школьной столовой в должности повара, бестрепетно выносила сор из супружеской постели и прилюдно называла мужа старым мерином.
Оля выдернула из стопки, приготовленной для словарного диктанта, половинку тетрадного листа в линейку, аккуратным почерком «русички» настрочила:
«Люсинда, ты дура! Смени тему, пока ЖМ не окрысилась!» – и передала записку Люсе.
Привычку обмениваться такого рода посланиями они приобрели в ходе скучных затяжных педсоветов.
Прочитав записку, хитрая Люся кивнула и громко сказала:
– Жанна Марковна, я хочу у вас совета спросить, можно? Как вы считаете, стоит ли разрешить Коробейникову из четвертого «В» сделать доклад по мотивам его поездки в Италию? У нас как раз по программе Древний Рим, а у Коробейникова куча фотографий с Колизеем и Пантеоном, и я в растерянности: с одной стороны, эффект присутствия и личные впечатления – это прекрасно, а с другой – никто из ребят за границей не бывал, один Коробейников у нас путешествует, будет ли это педагогично?
– Умница! – беззвучно проартикулировала Оля, оценив Люсину сообразительность.
Жанну Марковну хлебом не корми – дай поделиться стратегическими запасами педагогического опыта с молодыми коллегами.
Забыв про мужиков и их органы, старушенция принялась наставлять Люсинду. Та кивала и хлопала глазами, всем своим видом выражая полное согласие со сказанным и тихую радость от счастливого приобретения внушительной порции мудрости.
Оля посмотрела на часы, подхватила со стола журнал и пачку тетрадей и пошла в кабинет.
Первым сегодня у нее был условно мирный шестой «В», в котором диверсантом и провокатором сидел хулиган и двоечник Витька Овчинников – страшный сон Ольги Павловны.
Каждый выход Овчинникова к доске имел характер смертельного номера в исполнении дрессировщика и тигра, причем Ольга Павловна не рискнула бы утверждать, что укротителем является именно она.
И опаздывать на урок в шестом «В» было очень рискованно: чуть задержишься, придешь – а личинка дверного замка уже забита спичками.
Или кнопки на учительском стуле лежат, или классная доска парафином натерта, или голодный хомяк заперт в ящике с тетрадками для диктантов!
Или вообще ужас: на украшающем подоконник могучем кактусе восседает, обалдев от такого негостеприимного «ландшафта», живая жаба!
Прозвенел звонок, день вошел в привычную колею и покатился с обычной нервной тряской, зато быстро и нескучно.
– А в школе небось учат, что свет распространяется быстрее, чем звук? – хмыкнул Жора, указав на светофор небритым подбородком.
Как будто она не видела, что загорелся зеленый, и не слышала, что скопившиеся позади машины сигналят, как свадебный поезд!
«Вот козел!» – подумала Ксюша и больно закусила пухлую губу, всерьез рискуя попортить качественную работу хирурга-пластика.
Шуточками про школу Ксюшу донимал не только инструктор. Большинство ее знакомых тоже очень веселило это сочетание: гламурная Ксюша – и средняя школа!
Они были из несовместимых миров, как игрушки из разных наборов: кукла Барби – и тарахтящие заводные монстрики. Поместить их в одну коробку стандартного здания школы было возможно, но зачем?!
Этого не понимал никто.
Кроме бабушки Эльвиры.
Бабушка Эльвира решительно сказала:
– Порезвилась, милочка, и хватит, взрослая уже, пора начинать жить по уму.
Подразумевалось, что до сих пор Ксюша в большинстве своих поступков руководствовалась исключительно дуростью, с чем сама она была не согласна, потому что считала, что к двадцати двум годам добилась немалых успехов.
Самым большим из них, бесспорно, была прекрасная искусственная грудь четвертого размера, но и удлиненные штырями в бедрах ноги, и манящие силиконовые губы, и пышная парикмахерская грива платиновых волос, и безупречные ногти, и гладкая кожа, и соблазнительный загар тоже чего-то стоили!
Чего именно, лучше всех знал папа, который, как деловой человек, четко оплачивал счета от специалистов индустрии красоты в обмен на Ксюшино обещание непременно закончить университет. Спасибо рыночной экономике, экзамены и зачеты прекрасно можно было купить, так что свое обещание Ксюша выполнила и желанный диплом папуле в белых ручках принесла.
Диплом свидетельствовал, что Ксения Ивановна Марковцева благополучно отучилась на факультете романо-германской филологии и получила аж две специальности сразу: переводчика и преподавателя иностранного языка.