Бонд, мисс Бонд!
Шрифт:
– Андрей Громов, олигарх и человек, – кивнула Оля. – В блюдечках-очках спасательных кругов…
– Вы будете слушать или нет?!
– Не знаю. Не уверена. У меня своих неприятностей хватает, – пробормотала она.
Потом пристально посмотрела в темное окно, резко вздрогнула и передвинула вазу с букетом на столе, загородившись ею от возможных взглядов с улицы.
– Серьезно? – олигарх и человек недоверчиво покрутил головой. – Уверен, это какие-нибудь пустяки. Впрочем, я обещаю вам, что разберусь
– Вот как?
– Именно так!
– Хм… Тогда рассказывайте.
Ольга Павловна подперла щеку рукой, изобразила чистосердечный интерес и поморгала, приглашая олигарха приступить к рассказу.
– Вы видели Димку, – хмуро сказал Громов. – Это мой сын. Его мать была алкоголичкой.
Он говорил короткими резкими фразами – как будто рубил дрова. Оля поджала ноги под столом, словно растущая поленница рубленых фраз могла их придавить.
– Я не был на ней женат. Она не сказала мне о рождении Димки. Я узнал о нем, только когда Леля умерла. Лариса Львовна сказала мне, Димкина бабушка.
– Это она с ним сейчас в больнице? – зачем-то уточнила Оля, вспомнив пожилую женщину с вязаньем.
Громов кивнул:
– Она. До своей болезни Димка жил с ней. Я помогал им, как мог.
– А можете вы много.
Это был даже не вопрос – утверждение.
– Мог. – Громов посмотрел ей в глаза: – Теперь я мало что могу, к сожалению.
– Дима серьезно болен?
Громов отвернулся.
Оля опустила глаза, рассматривая нитяной узор льняной скатерти.
– Я просто хочу, чтобы он был счастлив. Чтобы он порадовался, понимаете?
– Понимаю, – кивнула Оля. – Я все это понимаю, только… Я-то тут при чем?
– При всем! – Громов подался вперед, заговорил жестким тоном: – Лариса Львовна уверила Димку, что его мама не умерла, просто уехала. Далеко и надолго. Ей казалось, что так он будет меньше страдать. Я считал, что это глупо, но тоже молчал. До сегодняшнего вечера!
– Так-так, – пробормотала Оля, уже понимая, что к чему, и от невозможного, невероятного и возмутительного этого понимания закипая, как чайник. – А сегодня вы позволили мальчику поверить, что его мамочка вернулась. И мамочкой этой без спросу и разрешения назначили меня! Да как вы смели?!
– Я подумал, что это последний шанс.
– В смысле?
– Вы учительница, значит, любите детей. Вы – добрая, я понял это, когда вы кормили меня бутербродами.
Оля покраснела.
– И вы достаточно сильно похожи на Лелю. Вернее, с этой новой прической и в розовом шарфе вы достаточно похожи на ту единственную фотографию, которая есть у Димки.
– И что с того?!
Громов глубоко вздохнул.
– Что, что… Разве не ясно? Я прошу вас стать Димкиной мамой. Я хорошо вам заплачу.
Оля хлопнула глазами:
– Это что – предложение руки и сердца?!
– Это предложение работы.
– Это очень странная работа!
– И очень высокооплачиваемая!
– Все в порядке?
Только увидев, что у их столика, скривив шею в знаке вопроса, стоит встревоженный «пингвиноид», они осознали, что орут друг на друга, как скандалисты-супруги с большим стажем.
– Все хорошо, – Громов жестом отослал официанта. – Извините, я слишком разволновался. Прошу прощения. Давайте поговорим спокойно. Сколько вы хотите за то, чтобы исполнить роль мамы маленького больного мальчика?
– Это запрещенный прием!
Оля вспомнила хрупкую фигурку, серьезное угловатое личико и огромные глаза без ресниц.
Малыша было жалко.
Но каков затейник его папочка! Надо же, что придумал… Псих ненормальный.
Но малыша все-таки жалко…
– И как долго мне надо будет притворяться? – хмуро спросила она.
– Боюсь, что недолго.
– Нельзя ли конкретнее?
И тут до нее дошло:
– О господи! Андрей Павлович, вы хотите сказать, что Димка… Он что… Он может и не выздороветь? И вы… Не знаете даже, сколько ему еще осталось?
Громов молча кивнул.
– Бред какой-то, – растерянно прошептала Оля и с силой растерла щеки. – Бред и кошмар…
Собственные ее страхи – «красная метка» Жанны Марковны, упавший перед ней тополь, непонятные люди в черном – вмиг показались ей надуманными и глупыми.
– Пусть он будет счастлив, – тихо попросил Громов.
Попросил ее, Олю Романчикову, как, наверное, не раз просил Бога. Только Бог ему не ответил и не внял, а Оля торопливо закивала:
– Да, конечно, я согласна!
– Прекрасно! Давайте обсудим детали.
На взгляд чувствительной девушки, любящий отец слишком быстро превратился в цепкого дельца.
Олю это несколько остудило.
Она нахмурилась и возразила:
– Нет уж, детали обсудим завтра. Мне сегодня еще тетрадки с диктантами проверять!
– Хорошо. На сегодня и в самом деле достаточно.
Олю отвезли домой. За тетрадки она, впрочем, даже не взялась, потому что больше всего ей хотелось рухнуть в постель и часиков на семь-восемь забыться сном.
– А как же ужин?! – возмутилась любящая мама, Галина Викторовна, мигом уяснив намерение дочки, переодевшейся не в домашний халат, а сразу в ночную рубашку.
– Я поужинала с девочками в кафе, – соврала Оля, чтобы избежать утомительных расспросов.
– Как же ты замуж-то выйдешь, если все с девочками да с девочками, – недовольно бурчала за дверью Галина Викторовна, пока Оля укладывалась спать.
– Не знаю, как насчет мужа, но сын у меня уже есть, – несколько нервно хихикнула Оля.