Бонус. Когда ты снимешь маску
Шрифт:
Нежный, похожий на лимонный сорбет крем тает на коже с приятным холодком. Я не узнаю свои ноги — глянцевый блеск и шелковистость, будто самая настоящая модель с обложки.
— Ну, я же говорила, что так лучше, — едко улыбается Клэр, наблюдая за моим лицом. Кажется, мой восторг ей по душе.
— Ничего себе… — Я провожу по ноге и ощущаю подушечками настоящий бархат.
— Детка, это только маленькая часть того, что я могу с тобой сделать, — лукаво ухмыляется она. — Вот если бы ты мне позволила…
— Так ты не ответила, — перебиваю я, потому что не хочу вновь выслушивать длиннющий список того, что во мне нужно срочно улучшить.
Клэр обиженно надувает губы. Она спит и видит, как бы превратить меня в идеальную куклу Барби. На ее вкус, конечно.
— Очень даже ответила. Добавить нечего, — отрезает она. И опять берет в руки лиловую баночку.
Палочка со смесью в который раз опасно приближается ко мне. Я наблюдаю за ней с тревогой. Мне кажется, невыносимая Клэр задумала что-то особенно нехорошее.
В ее глазах задорный блеск, и от ужаса я еще больше поджимаю к себе коленки.
— А теперь, дорогуша, — коварно улыбается она. — Снимай-ка шортики и раздвинь пошире эти прелестные ножки…
Часть 2. Мне завязывают глаза
По дороге к старой калитке я все еще вне себя. Не помогли ни слезные просьбы пощадить, ни громкие крики о помощи. Клэр оказалась глуха к моим мольбам.
Не обращая внимания на надутые от обиды щеки, она ловко облачила меня во все остальное. Не забыла даже белоснежные подвязки из тончайшего кружева, украшенного крохотными жемчужинками. Такими нежными, что воздушный узор казался сплетенным из морской пены.
— И самое главное, — невозмутимо заявила она, сунув мне что-то холодное в руку. — Наденешь перед самым входом, поняла? Не раньше и не позже.
Я отдернула широкое бальное парчовое платье хищного бордового окраса (опять идея Клэр) и вышла, громко хлопнув напоследок дверью. Больше никогда не буду с ней разговаривать.
Внизу тетя Беатрис и Марджи еще хлопотали возле расфуфыренной и раздраженной всем Николь, которую, пользуясь полным отсутствием мужчин, собирали в гостиной. К этому времени, вопреки сыпавшимся на нее лестным комплиментам, моя и без того некрасивая и нескладная кузина походила на неудачно украшенную елку.
Перехватив злобные взгляды этой троицы, я отвернулась и поспешила пересечь коридор.
"За каждым пришлют отдельную машину", — говорилось в приглашении, которое я нервно сжимала перчаткой. Моя сейчас ждала у входа, и, приподняв вверх платье, в свете единственного фонаря я направилась по хрусткой от снега дорожке. Туда, где шикарный черный Мерседес выхватил фарами подъездную аллею.
— Мэм, — останавливает меня водитель, когда я второпях берусь за натертую до блеска ручку.
Он выступил из чернильной тени позади меня, и от неожиданности я вздрагиваю и отдергиваю пальцы от машины.
— Простите, не хотел вас напугать, — улыбается он, обнажая ряд белых зубов. Его глаза закрывает элегантная маскарадная маска.
— Ни… ничего, — я бросаю на него настороженный взгляд и запахиваю поплотнее накидку.
Холод уже пробирается к чувствительной коже, но водитель почему-то не торопится распахивать передо мной дверцу теплого салона.
— Прежде чем мы отправимся туда, куда вас пригласили, мы обязаны кое-что соблюсти, — выразительно говорит он.
В протянутой ко мне ладони я вижу шелковую алую повязку. И непонимающе поднимаю на него глаза.
— Это обязательно?
— Боюсь, что без этого не обойтись, — услужливо отвечает он.
Я еще даже не оказалась на маскараде, а этот вечер уже начал меня невероятно злить.
Но водитель ждет. И, кажется, собирается стоять так вечно, а я начинаю замерзать.
— Тогда кончайте с этим, — Я поворачиваюсь к нему спиной так, что вьющиеся локоны, заботливо приглаженные Клэр, блестящей копной разлетаются по плечам.
— Благодарю, мэм. — Я чувствую, что он улыбается.
Холодная ткань касается моего лица, и я инстинктивно дотрагиваюсь до нее кончиками пальцев в тонких перчатках. Есть в ее прикосновении нечто сумрачное. Опутывающее невидимыми узами. Отсюда нет пути назад.
— Вот так. — Его низкий голос звучит над ухом. Теперь я не вижу его, и это вселяет в меня панику.
Мой пульс мгновенно учащается. Мне не по себе и хочется сорвать дурацкую полоску со своих глаз. С темнотой, которую она мне навязала, она лишила меня выбора и заставляет чувствовать бесконечно беспомощной. Полагаться на чужую волю. Может, это тоже часть их коварного плана?
— Это делают всем? — с придыханием спрашиваю я, ощупывая кроваво-красную ткань.
— Да. Позвольте, я вам помогу, — любезно предлагает он.
Дверца наконец открывается, и изнутри веет приятно согретым кондиционером воздухом. Мысль о том, что ненавистной Николь, которая уедет последней, тоже завяжут глаза, заставляет меня сдаться.
Я протягиваю пальцы в пустоту и позволяю ему усадить себя в машину. Надо заметить, делает он это до безумия галантно.
Внутри пахнет дорогой кожей. Я не вижу, но чувствую, что в роскошном салоне лимузина я одна: мой проводник исчезает где-то за перегородкой, отделяющей водительскую кабину. Мягко, почти неслышно заводится мотор, и черный Мерседес легко трогается с места.
"И зачем только все эти предосторожности? — негодующе думаю я. — Можно подумать, я не знаю дорогу к школе."
Но нервозность, навеянная зловещей повязкой, не отпускает меня, и я вспоминаю про то, что всунула мне в ладонь Клэр перед уходом.
Осторожно стягиваю зубами перчатку и ощупываю подушечками прохладный предмет.
Так я и знала.
Маскарадная маска.
Еще один обязательный атрибут.
Это тоже оговаривалось в приглашении. И в довольно принудительной и бескомпромиссной манере.