Борьба с членсом
Шрифт:
Он демонстративно шмыгнул носом, вытащил сигарету и добродушно улыбнулся, вставая.
— Ладно, ништяк, давайте мне сено, я начну, ты посуду приготовил, а, Коля?
Жора ошарашенно уставился на молчаливо курящую Инессу Шкляр, которая нежно смотрела на желтый орнамент буро-зеленой занавески.
— Ты… Ты… Извини меня, я… — пролепетал он, подходя к диванчику.
— Да ерунда, просто бежать было довольно трудно, — совершенно спокойно проговорила Шкляр холодным тоном.
— Но я…
— Ничего! — отмахнулась от него Инесса, уронив пепел между своих ног.
— Но ты…
— Чепуха! — возвысила голос Шкляр.
— Ты… будешь, ты… хочешь, ты…
— Конечно, — ответила Шкляр, улыбнувшись ярко накрашенными губами. — Я хочу употребить опиум!
— Вот и правильно, — хохотнув, вставил Коля.
— Но ты…
— Я хочу! — повторила Инесса, гордо поглядев в ширинку Жоры. — Ты же сам мне предлагал?
— Но я…
— Все!! — отрезала Шкляр, сделав какой-то дирижерский жест руками.
— Ладно, девушка, — весело проговорил Арсен, разминая своими бледными тонкими пальцами нестерпимо пахнущую нашатырем желтовато-коричневую кашицу в белой кастрюле, — потом меня вспомнишь, твое дело. Это, конечно, приятно, пока игрушечки, а когда вот подсядешь…
— Да чего ты к ней привязался, что ты ее пугаешь!.. — укоризненно воскликнул Армен. — Отстань от нее, ты прямо как воспитатель какой-то! Вы его не слушайте, это все муть.
— Да мне все равно! Ладно, замолкаю, — безразлично сказал Арсен, зажмурившись от едких паров нашатыря. — Пусть делает, что хочет.
— Да! — вдруг выпалил Жора, садясь на табурет. — Делай, что хочешь, черт с тобой, Инна! Я согласен, плевать, сам предлагал… Это все муть!
— Посмотрим, — сказала Инесса Шкляр.
3
Арсен зажег две конфорки и закрыл плиту сверху железным противнем. Затем он влил в кастрюлю с молотой маковой соломкой растворитель и поставил ее на противень. Слегка прокипятив, он снял кастрюлю.
— Коля, давай какой-нибудь чистый кусок простыни, или чего там у тебя… И будешь держать. Надо бы остудить, да ладно…
Коля протянул заранее приготовленную белую материю, Арсен положил ее, расправив, на миску, и Коля схватился за края. Арсен наклонил кастрюлю, и на материю потекла горячая темно-зеленая жидкость, вместе с похожими на опилки, или на измельченные бутылочные пробки, частицами.
— Выжмешь?…
— Угу, — кивнул Коля, скручивая простынный кусок так, чтобы вся, по возможности, жидкость влилась в миску.
— Не порви! — строго сказал Арсен.
— Да, да… Куда вторяки?… — спросил Коля, разворачивая кусок материи с использованным, мокрым, набухшим маковым крупным порошком, напоминающим лесную древесную труху.
— И пакетик вон там… Давай еще…
— Да, да… Так…
— Вы пока пойдите в комнату, — сказал Арсен, морщась от ядовитого, как будто раздирающего носоглотку, горячего, тяжелого запаха, — а то сейчас будет растворитель выпариваться…
— Ничего, — безмятежно сказала Шкляр. — Мне интересно наблюдать весь процесс!
— Хорошо, — усмехнулся Арсен, достал носовой платок, отвернулся и громко высморкался.
— Ну и нюхай здесь! — раздраженно вдруг воскликнул Жора, вскакивая.
— Ну и понюхаю, — победительно улыбаясь, произнесла Инесса.
— Тьфу, — злобно заявил Жора и вышел из кухни.
— Вы что, ссоритесь? — участливо спросил Армен. — Не надо, чего вы…
Инесса Шкляр молчала, сжав свои резко очерченные помадой губы.
Армен понимающе покивал и положил руки себе на колени, выставив тонкие, в черных волосках, пальцы, на одном из которых было надето толстое обручальное кольцо.
— Ссориться не имеет смысла, все это — такая фигня, на самом деле… Я жене тоже говорю, если она начинает: спокойно, спокойно… Мы ведь — крещеные люди, все будем на небе, зачем эти разборки, мелочи? Не хочешь, не надо, а все это раздражение, злость…
— Я — не крещеная, — сказала Шкляр.
— Правда? Вот это вот неправильно. Надо креститься. Или вы в Бога не верите?
— Ну почему она не верит, — вмешался Коля, отжимающий материю, — может быть, ей ближе ислам, или буддизм… Я вот, тоже не крещеный, но я не могу сказать, что я не верю…
— Надо, надо креститься!.. — настойчиво повторил Армен. — А то плохо будет!.. Я не знаю, я читал и Коран и Библию, но это… мусульманство, это… оно… страшно жестокая вера, не для нас, там написано: вот, если, мол, кто не верит в… Аллаха, того… ну, в общем, убить его надо. Это как же так?…
— Да не может быть! — воскликнул Коля, отжав последний остаток макового сырья. — Я, конечно, не читал весь Коран, но я читал некоторые части, так там нет такого, там сложней…
— Я тебе покажу это место, — перебил его Армен. — Если найду. Точно, там это есть. И вообще они… Они правой рукой едят, а левой, извините… подтираются. И левой рукой у них поэтому запрещено есть, она считается… грязная. Это как же так?
— В христианстве тоже есть такие вещи, — убежденно сказал Коля, завязывая пакетик с вторяками.
— Где это?! — возмущенно спросил Армен.
— Есть, — повторил Коля, отходя от плиты.
— О чем вы спорите, нельзя о таких вещах спорить, — твердо проговорил Арсен, ставя на плиту миску с зеленой жидкостью. — Что-то цвет мне не очень нравится, хотя пока это ничего не означает… Смолы… Перелить, что ли, или прикипят…
— В христианстве на кострах сжигали! — сказал Коля, подмигнув Инессе Шкляр.
— Это в католичестве!.. — возмущенно возразил Армен. — А католичество — это… вообще не то. А у нас, в православии, никогда ничего такого не было, вот!
— А Аввакум? — ехидно спросил Коля, доставая из кармана смятую пачку сигарет без фильтра и кладя вторяки на стол.
— Какой Аввакум? — обескураженно произнес Армен.
— Протопоп. Его же сожгли!
— Не знаю… Нет, какой там, это вообще не доказано, он просто умер, я знаю Аввакума…