Борьба за Дарданеллы
Шрифт:
Ночью майор Аллансон со своего оборонительного пункта на вершине горы связался с главными силами британцев, и к нему прибыли подкрепления из ланкаширцев для новой атаки. Всего у него теперь имелось 450 человек. Он получил приказ непосредственно от генерала Годли: ему надлежало спрятаться в укрытиях, пока не закончится артиллерийский налет, а потом он должен совершить бросок к турецким окопам на хребте.
«У меня оставалось только пятнадцать минут, — писал в своем рапорте Аллансон через два дня. — Грохот артиллерийской подготовки был ужасен: холм, почти перпендикулярный моему, казалось, подпрыгивал. Я понимал, что, если мы взлетим на холм, как только прекратится обстрел, мы должны добраться до вершины. Я разместил три группы ланкаширцев в окопах среди моих солдат и сказал, что, как только они увидят меня с красным флагом, все бросаются вперед. На моих часах было 5.15. Никогда не видел такой артиллерийской подготовки. Траншеи
Оглядевшись вокруг, я заметил, что у нас нет поддержки, и подумал, что сейчас лучше всего было бы заняться преследованием отступивших турок. Мы ринулись вниз в направлении Майдоса, но успели пробежать только 30 метров, как внезапно на нас обрушилось шесть 12-дюймовых снарядов наших собственных мониторов, и все пришло в ужасное замешательство. Это было возмутительно. Очевидно, нас приняли за турок, и нам пришлось отойти. Зрелище было ужасное: первый снаряд попал гурку в лицо, от которого осталось одно кровавое месиво из костей, и мы все поспешно отступили наверх, к своей старой позиции под вершиной. Я остался наверху вместе с пятнадцатью солдатами. Вид оттуда был прекрасный. Внизу виднелись пролив, пересекающие его подкрепления из Малой Азии, несущиеся автомашины. Мы господствовали над Килид-Баиром, над тылом Ачи-Баба и всеми линиями коммуникаций их армии».
Вызывает некоторые сомнения рассказ о снарядах, упавших на Аллансона. Флот отрицает, что это были его снаряды, и даже те солдаты, которые, находясь чуть ниже, видели эту суматоху, не совсем уверены в том, что произошло. Видели, что Аллансон, добравшись до вершины, схватился врукопашную с турками, которые бежали назад к своим окопам после окончания бомбардировки. Видели рукопашный бой штыками, а в конце увидели фигуры взволнованных и торжествующих гурков и британцев, которые махали им руками на фоне неба [26] . Затем, когда они исчезли по другую сторону горы, раздался удар грома, но невозможно было определить, с какого направления прилетели снаряды и кто их выпустил.
26
Фельдмаршал сэр Уильям Слим, который стал впоследствии генерал-губернатором Австралии, был одним из немногих молодых офицеров, которые, будучи серьезно ранены, остались в живых после этого наступления.
Но все же инцидент не был слишком ужасным. Аллансон, хотя и раненный, все еще оставался на вершине и готовился удерживать ее до подхода подкреплений. А вид был в самом деле прекрасный, лучший из всех, которые представлялись британским солдатам на Галлиполи. После трех с половиной месяцев ожесточенных сражений турки вытеснены с этих высот, и их армия была фактически перерезана пополам. «Коджа-Чемен-Тепе пока еще не наш, — писал Гамильтон в своем дневнике, — но Чунук-Баир будет: с ним мы победим».
В течение первых трех дней боев у Лимана фон Сандерса была сплошная нервотрепка. Вечером 6 августа, когда он впервые услышал о прорыве анзакского фронта и десанте на Сувле, он находился в городе Галлиполи. Похоже, он быстро понял, что обманулся в своих ожиданиях, что союзники не собираются высаживаться ни на Булаире, ни в Азии, а нацеливают свою атаку в центр самого полуострова. Булаирская группировка, состоявшая из 7-й и 12-й турецких дивизий под командой Ахмеда Фейзи-бея, стояла в резерве на перешейке полуострова, и он приказал ей готовиться к маршу. В то же время двум дивизиям в Азии было приказано передислоцироваться к Чанаку, чтобы их можно было перебросить через пролив в Галлиполи на лодках. Еще одной дивизии было дано указание подтянуться к северному флангу анзакского плацдарма, где наступление принимало все более угрожающие для турок очертания.
Фейзи-бей был болен и спал, когда его разбудили 7 августа без четверти два ночи с приказом отправить две его дивизии на юг с максимальной скоростью к Сувле. Вскоре с рассветом первые батальоны уже были в пути. Им предстояло пройти около 35 миль.
После совещания Фейзи-бей оставил свою машину и поскакал на коне в горы. На закате он был уже в штабе Вильмера на высоте над равниной Сувлы, и там он понял, что был чересчур оптимистичен: его войска были еще в пути далеко на севере. Однако он не переставал надеяться, что утром сможет начать бой, и просидел всю ночь со своим штабом, готовя план.
На рассвете 8 августа Лиман поехал к равнине Сувлы, чтобы следить за атакой, и он всерьез встревожился, обнаружив, что ничего вообще не происходит. Никаких солдат не было на стартовой позиции, а кроме кучек британцев на берегу Сувлы, не было никаких признаков передвижений. Через час-два появился штабной офицер и объяснил, что произошла задержка: войска с Булаира следует ожидать лишь через несколько часов. Лиман резко приказал перенести атаку на вечер и уехал взглянуть, что происходит в секторе АНЗАК.
В 14.12 Фейзи-бей собрал штабное совещание, и было решено, что сегодня уже поздно что-либо предпринимать: солдаты устали после долгого перехода, многие еще не подошли, а атака по голой местности, когда заходящее солнце будет светить прямо в глаза, может наверняка кончиться несчастьем. Бой был отложен до рассвета следующего дня, 9 августа.
Узнав эти новости, Лиман пришел в состояние крайнего возбуждения. Он сказал по телефону, что ситуация становится очень опасной и что очень важно, чтобы группа с Сароса атаковала этой же ночью. В любой момент слабые силы Вильмера могут не выдержать, и британцы завоюют высоты. Фейзи-бей ответил, что он сделает все, что может, и немного погодя вернулся к телефону. Немедленная атака, заявил он, совершенно невозможна. И его генералы, и штаб против этого. Солдаты не спали две ночи, у них не хватает пушек и самых разных материалов. У них нет питьевой воды. Завтра утром — самое раннее, когда можно будет пойти в атаку.
Такая же абсурдная сцена разыгрывалась в эти минуты всего лишь в нескольких милях от этого места на берегу Сувлы между Гамильтоном и Стопфордом. Аргументы Фейзи-бея с точностью совпадали с возражениями Стопфорда, и в тех словах, что говорил Гамильтон, не было ничего такого, чего бы не сказал Лиман. Странные тут собрались противники. Если бы позволили обстоятельства, генералы Стопфорд и Фейзи-бей нашли бы между собой много общего, потому что Стопфорд также не выносил ни подталкиваний из штаба, ни прямого вмешательства Гамильтона в управление боем. Совсем не исключено, что Гамильтон и Лиман были бы ближе друг к другу, чем к своим неуступчивым генералам, ибо ими обоими владело общее ощущение разочарования и бессилия. Каждый считал, что ему мешают, но не неудачи и не ошибки в личных планах, а некомпетентность корпусного командира.
Но в сумме положение Лимана было хуже, чем Гамильтона, даже много хуже. У Гамильтона, по крайней мере, свои солдаты были на местах, и в тот момент он отдавал им приказ выступать на жизненно важный хребет в Текке-Тепе. В АНЗАК Бёдвуд готовил еще одну атаку на Сари-Баир, а Аллансон с новозеландцами на отроге хребта готовился к финальному броску к вершине. Турки на Чунук-Баире были в более критическом положении, нежели это казалось британцам. Потери в людях были ужасными: старшие офицеры погибали или получали ранения один за другим, и скоро пришлось возложить командование на некоего подполковника Потриха. Он вряд ли был достойным командиром, потому что до этого работал директором железной дороги в Константинополе и по чистой случайности в этот момент был в поездке по фронту. Далее, в ходе сражений батальоны так же перемешались, как и британские, и боевой порядок стал просто хаотическим. От младших офицеров с линии фронта шел поток отчаянных донесений. В одном из них говорилось: «Приказано атаковать Чунук-Баир. Кому я должен отдать этот приказ? Ищу командиров батальонов и не могу найти. Все в хаосе». И вновь: «Не получил никакой информации о том, что происходит. Все офицеры либо убиты, либо ранены. Даже не знаю названия места, где нахожусь. Отсюда ничего не видно. Во имя спасения нации умоляю прислать офицера, хорошо знающего эту местность». И еще: «На рассвете какие-то части отошли с Сахинсирта в сторону Чунук-Баира и сейчас окапываются на Чунук-Баире, но неизвестно, наши это или враги».