Борьба за свободу
Шрифт:
— Нам следует притормозить, пока нас не арестовали за непристойное поведение.
Его дерзкая усмешка и голодные глаза заставляют меня подумать, а не стоит ли рискнуть.
Он крепко прижимает меня к машине, пока мое дыхание не успокаивается и я не обретаю способность владеть своими ногами.
— Ты в порядке? — спрашивает он, а хищная улыбка растягивается на его губах.
— Да, в порядке.
Сделав два шага назад, он выпускает меня из своей хватки, но берет за руку и пожимает одним плечом.
— Покажи мне свою
Я направляюсь к моей квартире, находясь под воздействием чар Джоны.
Привыкну ли я когда-нибудь, что я с ним? Или буду спотыкаться о ноги каждый раз, когда мы вместе.
— Рэй!
В нескольких шагах от переулка, я слышу безошибочно узнаваемый зов. Гай стоит в боксе, и его свирепый взгляд настолько непроницаемый, что я не могу увидеть цвет его глаз.
— Эм, сейчас вернусь.
Я отпускаю руку Джоны, но чувствую, что он держится еще крепче.
— Нет. Я пойду с тобой.
Его выражение лица расслабленное, но решительное.
Это будет интересно.
Гай прежде никогда не видел меня с мужчиной, в основном потому, что я никогда не встречалась ни с кем. И вот теперь, я гуляю за руку с Казановой Лас-Вегаса.
— Привет, как дела?
Мой необычно высокий голос, заставляет Гая сощурить сердитый взгляд.
Он смотрит туда и обратно, между Джоной и мной, его взгляд мечется от наших соединенных рук к лицам.
— Что здесь происходит?
— Ох, эм… ну, мы просто…
— Рэйвен и я встречаемся, сэр.
Гай перестает щурить глаза и выпучивает их, а выражение лица сменяется с нечитаемого в расслабленное.
— Встречаетесь.
— Да, сэр.
Джона притягивает меня к себе, отпуская мою руку и закинув свою на мое на плечо.
Я улыбаюсь Гаю, который опять смотрит свирепо. В этот раз его взгляд направлен на Джону.
— Не знал, что для тебя характерно встречаться, сынок.
Мое сердце ускоряется от прямоты Гая в отношении репутации Джоны.
— Никогда не было. Но сейчас, да.
Ответ Джоны сопровождается крепким сжатием.
Я хочу прыгать от уверенности в словах Джоны. Вместо этого я оборачиваю руку вокруг его талии и обнимаю, посылая огромную улыбку Гаю.
Его лицо расслабляется, и дергаются уголки рта.
— Тогда ладно. — Он указывает на лицо Джоны, и на его лице появляется лучшее отцовское выражение. — Веди себя прилично.
Теперь Джона сражается с ухмылкой.
— Да, сэр.
Коротко кивнув, Гай заходит в гараж. Я выдыхаю, и держа Джону, веду его к переулку. Все прошло хорошо, но, если я знаю Гая, мы поговорим об этом позже.
Мы поднимаемся по лестнице к моей двери, и я вижу, как игривое настроение соскальзывает с его лица. Я хватаю ключи и открываю дверь.
— Вот она.
Я показываю жестом, чтобы он вошел.
Он сердито осматривает чуть больше сорока пяти квадратных метров.
— Тут… миленько.
Я
— Чувствуй себя как дома. Я пойду переоденусь и соберу вещи.
Поблагодарив себя за то, что пару дней назад зашла в прачечную, я достаю черный кружевной бюстгальтер, соответствующие трусики, свои любимые джинсы и черную майку. Я шагаю в ванную и задвигаю занавеску. Быстро переодеваюсь, чтобы Джоне не пришлось долго ждать, наношу тушь для ресниц и блеск для губ. Схватив туалетные принадлежности, я иду обратно в комнату.
По пути к рюкзаку я замираю и сдерживаю улыбку. Очень забавно видеть, как боец UFL в тяжелом весе лежит на моей крошечной двуспальной кровати. Я проигрываю битву и смех вырывается из моего горла. Он смотрит на меня так, будто знает, что я смеюсь над этим и полностью согласен.
— Ты можешь представить нас в этой постели? Или, черт возьми, хотя бы только меня?
Он выглядит озадаченным, когда изучает кровать сверху донизу, и я веселюсь еще больше.
— Если мы останемся здесь, тебе придется спать на полу. — Успеваю сказать я сквозь хихиканье.
Его карие глаза темнеют, и на смену веселью приходит что-то осязаемое и всепоглощающее.
— Я не буду спать на полу, детка. И я начинаю думать о нескольких разных способах, с помощью которых мы могли поместиться.
Я втягиваю воздух и стараюсь не ерзать, пока между нами вибрирует электричество.
Прервав момент, прежде чем мы что-то подожжем, я запихиваю вещи в рюкзак. Джона встает с кровати и идет к небольшой книжной полке в углу комнаты. Я мысленно провожу быструю инвентаризацию того, что там лежит, надеясь, что он не найдет ничего постыдного. Слава Богу, я избавилась от Камасутры, которую подарила мне Ева на последний день рождения в качестве розыгрыша. Кроме Библии, нескольких любовных романов и несколько фотографий нечего смотреть.
— Это безумие, — говорит он с удивлением в голосе.
Он берет в руки небольшую фотографию в рамке, на которой я знаю, моя мама. Это единственная ее фотография, которая у меня есть. Я сделала ее до того, как съехала, желая сохранить что-нибудь о ней, даже если она не хотела иметь ничего общего со мной. Помню, как застала ее на диване. После работы и долгого горячего душа, она сидела в длинной, розовой, хлопковой рубашке и слушала «The Temptations», уставившись в окно на далекие огни бульвара Лас-Вегаса с потерянным выражением на лице. Никогда не забуду, как ее красота резко контрастировала с уродством, которое она скрывала в своих глазах. Я схватила свою паршивенькую камеру и щелкнула кадр. Она была в таком оцепенении, что даже не вздрогнула. Это было два года назад. С тех пор я не видела ее.