Борджиа
Шрифт:
А тем временем Лукреция и Джованни становятся на колени на позолоченные подушки у ног Святого Петра. Они подтверждают свое согласие перед нотариусом Камиллом Бенеимбене. Среди присутствующих, где перемешались родственники и друзья Борджиа и Сфорца, можно видеть загорелого и крепкого Альфонсо д’Эсте, сына Геркулеса I герцога Феррарского, — этот очень юный супруг Анны Сфорца еще не знает, что позже ему суждено жениться на Лукреции.
Наконец епископ Конкордии надевает кольца молодым супругам, и Никколо Орсини де Питильяно поднимает свою шпагу главного капитана Церкви над их головами. Можно начинать светский праздник.
Все присутствующие рассаживаются у подножия папского трона в первом зале апартаментов Борджиа. Приятели кардинала Колонны и студенты, одетые в шкуры животных, исполняют поэму о любви и комедию Плавта „Менехмы“. Это совершенно новое развлечение, его очень любят при папском дворе. Помпоний Летус, бывший, вероятно, учителем Лукреции, эрудит и гуманист, незаконнорожденный родственник
После представления молодожены получают подарки. Братья Лукреции, ее кузен кардинал Монреальский, близкие Святого отца, протонотариусы Чезарини и Лунати друг за другом вручают драгоценности, дорогие ткани и изделия из золота и серебра. Людовико Моро преподнес пять штук золотой парчи и два кольца, одно с бриллиантами, другое с рубинами; его брат кардинал Асканио — полный столовый сервиз из массивного серебра. Во время легкого завтрака гости веселятся. Им предлагают драже, марципаны, фрукты в серебряных чашах, для вина приготовлено двести кубков. Недоеденные пирожные — около ста фунтов, по подсчетам Буркарда, — бросают народу в окна, выходящие на площадь. По словам летописца Инфессура (правда, к его недоброжелательному свидетельству надо относиться весьма критически), понтифик и знатные прелаты развлекаются тем, что засыпают дам драже, так что лакомства застревают в дамских декольте. Вечером в Зале понтификов дан пир для более узкого круга приглашенных. На нем присутствуют папа и четыре кардинала, после торжества он провожает новобрачных до их опочивальни во дворце Санта-Мария-ин-Портику.
Враги Александра изо всех сил будут стараться изобразить свадьбу Лукреции как настоящую вакханалию, организованную для удовлетворения самых низких инстинктов папы и его окружения. Однако в эпоху Возрождения в таких праздниках не было ничего исключительного. Их роскошь оправдывалась необходимостью предать гласности восстановившееся согласие между Римом и Миланом. Но в июне 1493 года оказалось, что этот союз для папы не так уж выгоден, как это предполагалось. На момент свадьбы Лукреции оказалось, что для обеспечения величия Борджиа, а особенно для будущего сыновей Александра нужен новый союз, на этот раз с арагонской династией.
В начале нового понтификата Чезаре Борджиа, в семнадцать лет ставший архиепископом Валенсии, намерен использовать эту высокую должность как трамплин для его собственного состояния, как когда-то поступили его отец и дядя. Но для этого надо послужить интересам короля Арагонского, Фердинанда Католического: в этом нет ничего, что могло бы его шокировать.
В марте 1493 года Андреа Боккьяччо, поверенный в делах герцога Феррарского, епископ Моденский, описывает его как очень умного молодого человека, уже определившего для себя линию поведения и образ жизни. „Как-то я зашел к Чезаре домой, в Трастевере; он собирался на охоту и был одет в совершенно светский костюм из шелка, вооружен, и только маленький обруч в его волосах напоминал о его духовном сане. Мы ехали верхом, беседуя. Когда кто-нибудь к нему подъезжал, он обращался ко мне с большой непринужденностью. Это человек весьма умный, замечательный, у него чудесный характер; он держит себя как сын важной персоны, спокоен и весел, его лицо выражает радость. Он очень скромен, его поведение — выше всяких похвал, и его предпочитают брату, герцогу Гандийскому, у которого, впрочем, есть свои хорошие качества. У архиепископа Валенсийского никогда не было склонности к духовной карьере, но не нужно забывать, что его бенефиции приносят ему более 16 000 дукатов“.
Чезаре не в состоянии скрывать свои княжеские и испанские амбиции. Его окружение составляют безгранично преданные советники и слуги, в основном выходцы из Арагона и Каталонии. Кроме прелатов, опекавших его во время учебы, при нем находятся весьма опасные личности, один из них — валенсиец Мигель Корелла, по прозвищу Микелотто, головорез, готовый на все ради выгоды своего хозяина. Как верно заметил епископ Моденский, Чезаре нужен его духовный сан только из-за денег, которые он ему дает. И, вполне вероятно, его не особенно радуют успехи его брата Жуана (или Хуана), родившегося в 1476 году и бывшего на год младше его. Но, будучи реалистом, он сознает, что его семья должна сохранить герцогство Гандийское: а для этого необходимо, чтобы Хуан наследовал своему старшему брату Педро Луису не только в качестве герцога, но и как муж принцессы, которая тому предназначалась в жены, — Марии Энрикес, кузины Фердинанда Арагонского.
Наступил один из самых благоприятных моментов для осуществления династического союза между Борджиа и королевским испанским домом. Еще до принятия сана Александром VI взятие Гренады обеспечило христианскому миру господство над последней территорией
Таким образом, благодаря папе Борджиа, Фердинанд и Изабелла утверждают свое право на владение Америкой. Чуть позже будет внесено единственное изменение: в соответствии с договором в Тордесильяс (7 июня 1494 года), демаркационная линия будет перенесена на 270 лье западнее.
Испанцы получают лучшую из страховок для своего будущего завоевания. Но, с другой стороны, они не могут допустить вмешательства Святого престола во внутренние дела Испании. Александр VI понимает это, когда Их Католические Величества приказывают начать преследование евреев в своих королевствах. Эдикт от 31 марта 1492 года обязывает всех, тайно или явно исповедующих иудейскую веру — марранов, — обратиться в христианство или соблюдать христианские обряды. Упрямцы обязаны покинуть пределы Испании в четырехмесячный срок, оставив все свое золото и деньги. В следующие месяцы сотни тысяч евреев направляются в Италию, Африку и Португалию. Мавры тоже обеспокоены, некоторые спасаются бегством, хотя они и защищены конвенциями, принятыми в момент возвращения Гренады, они боятся, что их начнут преследовать как и евреев.
В этом массовом бегстве евреи и марраны находят убежище в Риме, который всегда давал им приют. На Аппиевой дороге до самой гробницы Цецилии Метеллы они ставят свои палатки, получив согласие папства, чье любезное поведение возмущает Их Католические Величества. Признание папой их права на господство в Новом Мире не мешает им энергично протестовать против его слишком милостивого отношения к нечестивцам. 16 июня 1493 года в Рим приезжает их посланник Диего Лопес де Гаро. 19 июня на аудиенции он спешит осудить эту отвратительную практику Святого престола. Но миссия де Гаро состоит не только в этом. Его государи, сообщает он, сознают, насколько велики будут расходы по обращению неверных как в Испании, так и в Новом Мире. Поэтому они просят предоставления им права обложения налогом церквей в их королевствах. В такой просьбе нет ничего необычного, и Александр охотно дарует им такое право. Но при этом он отказывается обсуждать вопрос об оказываемом им покровительстве евреям и марранам: он хочет сохранять либеральные традиции Святого престола и сдержать обещания, данные римской иудейской общине во время его возведения в папский сан.
Фердинанд и Изабелла получили слишком много милостей, чтобы быть неблагодарными по отношению к Святому престолу: от их имени посол подтверждает право Хуана Борджиа на владение герцогством Гандийским и согласие суверенов на брак новоиспеченного герцога с принцессой Марией Энрикес.
После посольства Лопеса де Гаро Хуан де Борджиа поспешно отправляется в Испанию. Его сопровождает многочисленная свита. Папа, его отец, в качестве главного советника приставляет к нему архиепископа Ористано в Сардинии, будущего кардинала Хайме Серра; в качестве секретаря — каноника Карфагенского Жениса Фира, в качестве казначея — Хайме де Пертуза. Все они — подданные короля Арагонского. Кроме роскошных подарков для своей будущей невестки Александр дал сыну огромное количество денег наличными и в векселях на банк Спаннокки в Каталонии, чтобы он мог приобрести новые земли и вотчины возле Гандии и Ломбея.