Борджиа
Шрифт:
Ободренный присутствием герцога Калабрии, папа отвергает их просьбы. Он делает их своими пленниками и оставляет в качестве заложников кардиналов, к которым благоволят в Милане и во Франции — Асканио Сфорца, Лунати, Савелли, Сан-Северино, а также мирян — Просперо Колонна и Джироламо Туттавилью, сына кардинала д’Эстутвиля. Но римляне совершенно не расположены подражать ему в подобных проявлениях воинственности. Как только Колонна занимает город Остию, продовольствие прекращает поступать в город и начинается голод. Деревню заполонили дезертиры и грабители. Немногочисленные купцы, которые рискуют ехать в Рим, вынуждены собирать вооруженные караваны. Видя бездеятельность своих подданных, папа обращается к живущим в городе иностранцам. Буркард и шесть его соотечественников пытаются объединить германскую нацию: собралось около двадцати человек, среди которых владельцы постоялых дворов Колокола и Ангела, пять башмачников, и один из них — сапожник Буркарда, хирург, цирюльник, слесарь и несколько торговцев. Миролюбивые ремесленники ничего не хотят
В середине декабря король вошел в Непи. Перед ним открываются ворота крепости Браччано, принадлежащей Орсини, поддерживающих папу. Александр отдает себе отчет в том, что всякое вооруженное сопротивление бесполезно. Он намерен укрыться в Гаэте. Его багаж собран, а лошади запряжены, когда вдруг 18 декабря он меняет свои планы. Послам Венеции и Испании удается убедить его, что если он оставит Святой престол, то рискует быть низложенным. Тогда он пытается использовать дипломатические пути. Срочно направляет к королю трех прелатов — Лионелло Кьерегато, епископа Конкордии, Хуана Фуэнтеса Салиду, епископа Терни, и Грациано де Вилланова, своего исповедника; вскоре к ним присоединится кардинал Сан-Северино, освобожденный Александром из тюрьмы, дабы показать, что папа не испытывает ненависти к друзьям Франции.
Прелаты умоляют Карла VIII отказаться от похода. Они заверяют его, что папа добьется от короля Неаполитанского выплаты дани в признание прав Франции; затем он созовет христианских государей, которые окажут Карлу военную и финансовую поддержку в крестовом походе; и тогда суверен сам сможет завершить великое заморское начинание, не опасаясь неаполитанского завоевания. Но короля эти доводы не убеждают. 19 декабря он снова напоминает о своих просьбах. Совершенно не собираясь сдаваться, Александр придумывает способ, который может ослабить французскую партию и, вероятно, заставит короля отступить. Он освобождает Просперо Колонну, дает ему заманчивые обещания, в частности, военный пост, приносящий 30 000 дукатов в год, затем отправляет в Остию с поручением сделать союзником Святого престола его брата Фабрицио, который вместе с французами и швейцарцами удерживает город. Но как только Просперо оказывается вне пределов досягаемости Александра, он тут же забывает о том, к чему его принудили, и снова занимает место в армии своего брата. Остия, таким образом, перекрывает пути снабжения Рима продовольствием и становится плацдармом врагов папы Борджиа. Но французы неудержимо идут вперед. Маршал Рье занимает стратегически важный город Монтеротондо, его 5000 солдат переправляются через Тибр и занимают Лацио. Города Корнето и Чивитавеккья тоже оказываются в руках французов. И вскоре Буркард видит, как разведчики армии Карла VIII спускаются от Монте Марио к Тибру. Кардинал Раймон Перо, ставший другом Карла VIII, пытается захватить заставу Святого Павла. Он призывает население папских провинций хорошо встретить французов. «Он превозносил до небес, — пишет Буркард, — честность и справедливость и короля и его войск. По его словам, французы не возьмут ни курицы, ни яйца, ни вообще никакой мелочи, не заплатив».
Перо особенно усердствует, чтобы сделать союзницей Карла VIII немецкую нацию. Соотечественникам Буркарда он представляется их другом и напоминает, что свою кардинальскую должность он получил по рекомендации императора: «Я обратился к Всехристианнейшему королю с просьбой, чтобы его солдаты не наносили никакого ущерба ни чиновникам двора, оставшимся в городе, ни другим лицам, лишь бы только никто не поднял оружия против Его Величества и его войск».
Король подтверждает обещания кардинала. В письме, адресованном муниципальным служащим Рима, он обязуется гарантировать жителям безопасность. Хранители относят письмо в Ватикан. Александр получает доказательство миролюбивых намерений короля, прочитав приказ, данный капитанам Иву д’Аллегру и Луи де Линю, — о необходимости избегать возможных стычек с неаполитанской и папской армиями герцога Калабрии: подобное столкновение никоим образом не обеспечит поддержки римлян. Ведь они, с одной стороны, верят в снисходительность короля Франции, а с другой — охвачены паническим страхом: ведь все видели, как обрушилась крепостная стена как раз с той стороны, откуда ждали французов. Сознавая пораженческое настроение своих подданных, папа принимает разумное решение: он отсылает герцога Калабрии. В день Рождества, после торжественной мессы, он принимает в Ватикане герцога, одетого по-военному, в кирасе, со шпагой и кинжалом. Он долго с ним беседует, затем отпускает и благословляет. Они условились, что папа в любой момент сможет укрыться в королевстве Неаполитанском, где получит содержание в 50 000 дукатов, замок Гаэта и еще 10 000 дукатов для обеспечения безопасности принца Зизима.
Феррандино уезжает в тот же день. Он направляется в Тиволи, опустошая все на своем пути, чтобы французам не досталось ничего, кроме выжженной земли. Делегация кардиналов провожает его до самых ворот Рима. Среди них — Асканио Сфорца, только что освобожденный из тюрьмы. В качестве друга короля Франции он являлся гарантом того, что Карл VIII, верный своему обещанию, не будет преследовать арагонцев. Кардинал Монреальский Джанни Борджиа, другой член делегации, приветствует
Ход событий ускоряется. Вечером 25 декабря Карл VIII назначает трех послов, чтобы сообщить свою волю папе. Это Пьер де Роан, маршал де Жие, Жан де Гане и Этьен де Веск. Утром 26 декабря всех троих впустили в Сикстинскую капеллу, где вместе с папой они будут присутствовать на праздничной мессе Святого Этьена. Свита послов беспардонно захватывает места, предназначенные для прелатов, вызывая возмущение церемониймейстера Буркарда: «Я их выставил… Но папа, позвав меня к себе, раздраженно сказал, что я путаю все его планы и пусть французы садятся там, где хотят. Я ответил Его Святейшеству, чтобы он, во имя Бога, из-за этого не гневался и что теперь, зная его волю, я им больше ничего не скажу, и они сядут где захотят». Папа соглашается позволить пятитысячной французской армии стать лагерем на левом берегу Тибра. 30 декабря Жильбер де Бурбон, граф де Монпансье, захватывает дворцы, чтобы разместить там офицеров. В среду 31 декабря рано утром делегация римских сановников приходит к королю. В нее, по приказу папы, включены его секретарь, епископ Непи, аудитор роты Джеронимо Поркарио, консисторский адвокат Коронато Ланка, весьма сведущий во всех юридических тонкостях, и церемониймейстер Буркард. Рим представлен несколькими патрициями. Качество и количество этой непредставительной делегации мало соотносится с саном Всехристианнейшего короля.
Зима разыгралась не на шутку. Погода ужасная. Дороги настолько развезло, что посланники Рима даже не рискуют сойти с лошадей, когда они приезжают к королю в Галеру. Сопровождаемый кардиналами Савелии, Перо и делла Ровере, Карл едва останавливается, чтобы принять приветствие епископа Непи, Буркарда и Поркарио. Он только указывает, что собирается войти в город в тот же самый вечер без всякой помпы. Предыдущие переговоры установили дату вступления на 1 января, но, посоветовавшись со своими астрологами, Карл решил перенести ее на 31-е, день праздника Святого Сильвестра: по легенде, этот папа получил Рим в подарок от императора Константина; он был для короля идеалом понтифика-миротворца, благодарного по отношению к гражданской власти, но оберегающего свою духовную независимость. Уточнив свои намерения, Карл стал любезным и непринужденным. «По дороге, — пишет Буркард, — длиной где-то в 4 мили, он все время разговаривал со мной, задавая так много вопросов о церемониях, здоровье папы, положении и ранге кардинала Валенсийского и на всякие другие темы, что я с трудом мог ответить на них надлежащим образом».
Ночью кортеж, к которому присоединились послы Вены и кардинал Асканио Сфорца, прибывает к Воротам Народа. Король едет через весь город до дворца Святого Марка, который станет его резиденцией. Несмотря на дождь и сильные порывы ветра, римляне освещают ему путь факелами. Огромная толпа устраивает овацию суверену и его союзникам: « Франция! Франция! Колонна! Колонна! Победа! Победа!» Эти овации, сопровождающие импровизированное вступление, превращают его в демонстрацию враждебности по отношению к папе.
Представители народа Рима вручают маршалу Жие тяжелые ключи от города. Всю ночь ворота остаются открытыми. В город по порядку входят войска — швейцарцы с их грозными трехметровыми пиками, немцы с топорами и алебардами, гасконцы, вооруженные арбалетами и аркебузами. Въезжает кавалерия. За рейтарами следуют солдаты в тяжелом вооружении с булавами, шпагами и копьями: у их больших лошадей грива и уши отрезаны, чтобы внушать ужас противнику. За ними появляется грозная артиллерия: 36 бронзовых пушек длиной 8 футов тянут на повозках большое количество пищалей, фальконетов и даже шпингард, предшественниц пулеметов, которые солдаты несут на спине.
Во дворце Святого Марка, превращенном в укрепленный лагерь, Карл VIII принимает приветствия большинства кардиналов. 1 января там появляется Цезарь Борджиа, но не может подойти к королю, который слушает мессу. Буркард с ужасом отмечает развязность и бесцеремонность оккупантов. Дворцовые залы завалены соломой, служащей подстилкой солдатам, которую никогда не меняют. На мраморных каминах и над инкрустированными дверьми стоят свечи, жир от них запачкал все вокруг. Растет количество краж и грабежей: итальянские солдаты Колонны активно в них участвуют. «Чтобы найти себе жилье, французы действовали следующим образом: взламывали дома, входили туда, выгоняли оттуда жителей, лошадей и выбрасывали все остальное, сжигали дерево, съедали и выпивали все, что находили, ни за что не заплатив», — пишет Буркард вместе с другими знаменитыми людьми, кардиналом Карафа и епископом Козенца, ставшим жертвой разбоя. Разграблены дома Ваноццы Катанеи, многочисленных именитых горожан и евреев. Венецианец Малипьеро оценивает расхищенное имущество в 40 000 дукатов. Королю приходится рассвирепеть: он приказывает повесить пятерых грабителей сразу, 9 января объявляет об установлении комендантского часа и организует ночное патрулирование. Евреям предоставляется специальная защита, и чтобы их можно было опознать, им предписано носить на плече белый крест. Наконец, Карл приказывает, чтобы все украденное было возвращено владельцам: к глубокому удивлению римлян, большая часть действительно была отдана.