Бородинское поле
Шрифт:
гнал их, не противился - давал волю расслабленным чувствам.
Отец... Только сейчас Святослав по-настоящему понял,
разумом осознал, что больше никогда не увидит его
озабоченного лица, всегда освещенного мягким светом
приветливых глаз; не услышит спокойного, слегка глуховатого
голоса с оттенком неподдельного, искреннего участия. И во
взгляде и в голосе отца Святослав всегда чувствовал теплую
ласку и нежность, принимал
взаимной отдачи и благодарности. И теперь ему было до боли
стыдно за свою сухость, сдержанность, которую легко принять
за невнимательность. Отец... Благодаря ему, умному,
заботливому, Святослав стал тем, чем он есть. И все, что есть
в нем хорошего, - это все от отца: и знания, и привычки, и
характер. Вспомнил теплый предосенний московский день
1941 года, когда они с отцом смотрели на Кремль с
Москворецкого моста, потом бродили по малолюдной улице
Горького и наконец зашли в кинотеатр "Центральный", чтоб
посмотреть "Чапаева". Тогда отец разгадал желание сына. Они
прощались, уходя в пекло войны, и было немного шансов
свидеться вновь. Но счастливая судьба провела их через огонь
и страдания и в конечном счете милостиво даровала им жизнь
на долгие послевоенные годы. И уже будучи самостоятельным,
взрослым, офицером, Святослав постоянно подсознательно
чувствовал отцовскую опору и поддержку, и это придавало ему
уверенности во всех случаях жизни. Святослав понимал, что
отец гордится сыном и видит в нем свое продолжение, и
потому старался оправдать его надежды и желания. Они часто
спорили по делам серьезным и по пустякам, и теперь
Святославу было горько и обидно от сознания своей
неправоты перед отцом и нежелания из преувеличенного
апломба признаться в своей неправоте.
Отец... Только теперь Святослав осознал по-настоящему
глубокое бескорыстие, щедрость и нежность души его,
беззаветную гражданственность в отношении к людям и делу,
которому он посвятил свою жизнь, его неподкупную честность
и принципиальность, которые были так характерны для
большевиков. Он жил интересами страны и народа, и боль
народная кровавыми рубцами ложилась на его сердце.
Мысли рождали чувства горечи, досады, благородного
стыда. Как часто дети, принимая родительское добро, тепло и
ласку, забывают о простой сердечной благодарности. И, относя
себя к категории таких детей, Святослав мысленно спрашивал:
"Почему так, почему родительское внимание, забота
выше, полней и бескорыстней сыновней? Это несправедливо,
это непростительно, возмутительно. Но почему мы об этом
думаем лишь у свежих могил, когда случается непоправимое?"
Вошла Лена, деликатно напоминая:
– Ты домой звонил? Они будут волноваться.
Святослав сидел к ней спиной, сутуло облокотясь о
письменный стол. На вопрос сестры не ответил, даже не
шелохнулся. Лена снова спросила:
– Ты когда улетаешь?
– Завтра, - сказал Святослав, не поворачиваясь.
Лене хотелось поговорить с братом, но поняла, что
сейчас он не расположен к откровенной беседе. Тихонько
прикрыла дверь и ушла к себе. "Зачем я так нелюбезно?" -
устыдился Святослав.
Он решил не заезжать домой: с Валентиной все
покончено. Оскорбленное самолюбие его требовало
непоколебимой твердости. Примирения быть не может, и даже
постигшее великое горе не в состоянии что-то изменить в их
супружеских отношениях. В этом он убедился еще раз даже
сегодня: неустрашимая и гордая Валя держалась с ним учтиво
и корректно, но ни словом, ни взглядом, ни жестом не
выказала готовности к раскаянию и примирению. Внезапная
смерть отца отодвинула на задний план его семейную драму.
По крайней мере, он первый не пойдет на уступки, не проявит
благосклонность и великодушие.
Святослав достал из ящика письменного стола лист
чистой бумаги и начал писать письмо матери в США. Письмо
было краткое, сдержанное. Он сообщал о смерти отца и
сожалел, что не имеет возможности увидеть и обнять свою
бедную маму, которую ему очень хочется повидать. Сожалеет и
о том, что она не приехала в Москву вместе с Флемингами, и
что покойный отец очень хотел повидать свою внучку. "Я
понимаю, - писал Святослав, - в твоем возрасте уже трудно
путешествовать, тем более совершить путешествие через
Атлантику, хотя в наш век межконтинентальный перелет на
воздушном лайнере связан с меньшими неудобствами, чем
поездка на автомобиле из Москвы в Тамбов". В этих словах
содержалось приглашение матери посетить Москву.
Закончив письмо, Святослав посмотрел на телефонный
аппарат, стоящий тут же, на столе. Он ждал звонка, думал, что
позвонит Валентина или Галя. В тайне души, противореча
самому себе, он хотел, чтоб раздался этот звонок. Но телефон