Бородинское пробуждение
Шрифт:
– Шпион без документов, в «несуразном» мундире и необученный русскому?
– Вы правы, это нелепо. Тогда кто же? Быть может, вы действуете в одиночку? Быть может, вы основатель и пока единственный член какого-нибудь тайного союза или простой авантюрист?
– А почему бы не предположить, что я просто чудак? Бродячий философ, безобидный странник?
– Ну уж увольте! – Ростопчин усмехнулся. – Бродячих философов в военное время запирают в сумасшедших домах. У меня бунт на носу, сударь! По Москве слухи, аки змеи, ползают. То о пожаре, который Москву спалит. То о Бонапарте, который и не Бонапарт вовсе, а сын Екатерины. То о вещих голосах и страшных видениях. Кроме того, безобидные странники странствуют в мирных палестинах, а вы все жметесь к военным делам, где люди только и делают, что обижают друг друга.
– Бывают странники, о которых вы не имеете представления, – сказал я.
– Возможно, – холодно согласился Ростопчин. – Поскольку вы обходите трудный вопрос о вашей личности, я вам задам другой, полегче. И только в случае ответа мы с вами можем как-то договориться.
– О чем?
– О вашем будущем, мой милый, о вашем будущем! – Ростопчин вскинул брови.
– Только о вашем будущем, в котором намечаются осложнения, мы и можем договариваться. Итак, отвечайте: что вы знаете о докторе Шмидте, или Франце Липпихе?
– У меня есть предложение, – сказал я.
– Какое?
– Я отвечу на вопрос о Франце Липпихе, а вы ответите на вопрос об этой, как вы сказали, «модели». – Я показал на медальон.
– Ради бога, – игриво сказал Ростопчин. – Все, что могу!
– Тогда слушайте. Я, разумеется, только то, что помню…
– Разумеется, – сказал Ростопчин.
– Вас какая часть жизни Леппиха занимает? Если начальная, то скажу, что он родился в Германии. Служил инженером в Вюртембергских войсках. Так, что же дальше… Придумывал разные забавные вещи, например панмелодикон – это что-то вроде шарманки. Потом предложил проект воздушного шара французам, но, кажется, ничего не вышло. Дальше, пожалуй, вы знаете сами.
– Продолжайте, продолжайте, – сказал Ростопчин.
– Я продолжаю. При Штутгартском дворе служит русский посланник, он-то и проявил интерес к воздушному шару. В мае этого года Леппих доставлен в Москву. Здесь ему отвели усадьбу князя Репнина, дали рабочих. Но что толковать долго, ведь это ваша деятельность. Вы и денег Леппиху отпустили, кажется, тысяч сто. Я правильно говорю?
Откинувшись, Ростопчин смотрел на меня. Румянец на его щеках пылал, в глазах появился блеск.
– Вы знаете больше, чем я предполагал, – сказал он.
– Могу добавить, – сказал я. – Если мы посидим здесь до полудня, то вам принесут на проверку только что отпечатанную афишку. Вы сами ее сочинили вчера. В ней говорится о предстоящих испытаниях воздушного шара, сделанного на погибель врагам.
Ростопчин молча смотрел на меня.
– Еще к вопросу о шаре. В эти часы Кутузов пишет вам записку, в которой спрашивает, пришлют ли ему обещанный аэростат к сражению. Вы получите эту записку к вечеру с курьером полковником Федоровым. Запомните: Федоровым, и никем другим.
– Вы что, колдун? – резко спросил Ростопчин и пальцами застучал по столу.
– Не думаю. Но вы ставите меня в такое положение, когда я вынужден выкладывать те козыри, которые вам не известны.
– Что вам мешает выложить их до конца?
– Боюсь, вы не поверите.
– А если поверю?
– В таком случае поверьте, что я знаю о вас все. Я знаю, что будет с вами завтра, что послезавтра, чем кончите свои дни. В такой же мере я знаю это о многих других.
– Это и есть ваши козыри?
– Только часть их.
– Чем вы докажете основательность своих слов?
– Разве я уже не доказал?
– Пока вы сделали несколько намеков на доказательства.
– Но только намеками я и предпочитаю пользоваться. Я вообще не уверен, что правильно поступаю, разговаривая с вами так откровенно.
– Польщен. Но хорошо бы вы сделали еще пару намеков, чтобы я окончательно уверился в вашей таинственной осведомленности и разговаривал с вами не как с простым поручиком, а как с обладателем некой магии.
– Который сейчас час?
Ростопчин вытащил луковицу часов:
– Десять.
– В одиннадцать к вам пожалует генерал Платов.
– Платов? Но ведь он в армии. Что ему делать в Москве?
– Он только что приехал и сейчас в доме губернатора Обрезкова. Через полчаса выедет к вам.
Ростопчин взял колокольчик и позвонил. Вошел адъютант.
– Пошлите к губернатору Обрезкову и узнайте, нет ли там генерала Платова.
– Платова? – Адъютант растерянно улыбнулся. – Но он в армии, ваше сиятельство.
– Пошлите, пошлите, – сказал Ростопчин. – И не прячьте от меня генералов.
Все так же растерянно улыбаясь, адъютант вышел.
– Платов… – задумчиво сказал Ростопчин. – В народе его считают колдуном. По звездам гадает… Это не ваш сподвижник? Два колдуна в один деньмноговато.
– Колдун для меня слишком мелкое звание, – сказал я. – Не смею напомнить, что вы мой должник. – Я показал на медальон.
– Ах, это?.. – сказал Ростопчин.
– Ваше сиятельство, – в двери показался адъютант. – Матвей Иванович и вправду в Москве. Я не успел послать, как от него приехали.
– И что же?
– Через полчаса будут у вас.
– Прекрасно, – сказал Ростопчин. – Приготовьте лимонной, без нее у нас разговор не пойдет.
Я сказал:
– Как видите, я был прав.
– Да, да… – рассеянно согласился Ростопчин.
– Вы обещали рассказать про девушку.
– Но что именно? Я даже имени ее толком не помню. Кажется, Наталья. Так ли?
– Где она? – быстро спросил я.
– Уж будто вы сами не знаете. А если и не знаете, могли бы догадаться.
Если пишет о докторе Шмидте, значит, письмо из усадьбы князя Репнина.