Борт 618
Шрифт:
— Несите ее ко мне, — решительно приказал он топтавшимся рядом охранникам. — Джордан, — он обернулся к врачу, — сделай все, что в твоих силах. Постарайся обойтись без официальной помощи, ладно? В общем, не мне тебя учить.
Лизу уже подняли и понесли.
Семен посмотрел ей вслед, удивляясь внезапно обрушившемуся на его голову негаданному приключению, и вдруг заметил, что она смотрит на него…
Смотрит благодарно, удерживая, несмотря ни на что, слабую искру сознания в своем взгляде.
«Удивительно…» — подумал он, указывая последнему
— Отнеси ко мне. И передай парням у входа, что я буду иметь с ними серьезный разговор после смены.
Закончить ужин и нормально проводить гостей Семену в этот вечер так и не дали.
Снова его потревожило коммуникационное устройство, но на этот раз не тревожной трелью охранной сигнализации, а обычным звонком.
— Да, слушаю. — Он едва заметным движением включил закрытый канал. Звонил доктор.
— Семен Андреевич, вам бы неплохо посмотреть. Я тут наткнулся на некоторую странность с нашей пациенткой.
— Джордан, это срочно? У меня гости.
— Боюсь, что да. Я не могу держать рану открытой, а вам следует взглянуть на это воочию.
— Хорошо, сейчас.
Лиза не понимала, куда и зачем ее несут.
Не пытаясь сопротивляться, она лежала на носилках и смотрела на капельницу, которую держал в поднятой руке широкоплечий молодой парень в безупречном деловом костюме. Он шагал рядом с изголовьем, и на его лице почему-то лежала печать каменного безразличия ко всему происходящему.
Лиза все время пыталась сфокусироваться на этом лице. Ей казалось, что ни в коем случае нельзя терять сознание, хотя физические страдания тела уже превысили всякий мыслимый предел, и сладкая, черная дымка небытия манила, звала, будто долгожданная награда за муки…
Наконец мерное, болезненное покачивание прекратилось.
Чьи-то руки приподняли ее, видимо перекладывая в постель. Лицо доктора бледным пятном вплыло в круг ее зрения, постепенно обретая резкость, а вместе с ней и морщинистые черты пожилого человека.
— Ну, милая, давай посмотрим, что за дырку в тебе сделали эти говнюки…
Бранное слово неприятно резануло ее слух. Оно казалось неуместным в устах такого благообразного, чуточку старомодного джентльмена со смешным кожаным саквояжем в руке…
Прохладные пальцы мягко, вкрадчиво прошлись по ее предплечью. Лиза остро ощущала границу онемения, особенно в те мгновения, когда прикосновения вдруг исчезали, переставали восприниматься ею. Пожилой доктор не задавал никаких вопросов, да она была бы и не в силах ответить, поэтому просто лежала, мучительно скосив глаза на эти руки, и лишь крупные градины пота, выступившие на лбу, говорили о том, что Лиза остается в сознании.
Сбоку раздался щелчок открываемого замка, затем негромкое позвякивание каких-то инструментов, приглушенные голоса, вслед за которыми онемевшее плечо внезапно пронзила дикая боль…
— Спокойно… Все хорошо… Хорошо, милая, не выгибайся…
Он взял Лизу за запястье, ловким, бесцеремонным движением надрезал рукав, увидел неумело наложенную повязку и взрезал ее.
— А вот это скверно, моя дорогая… — пробормотал он. — Самолечение — это грех. — Джордан покачал головой, глядя на распухшее запястье и безобразный, глубокий порез, который тянулся извилистой, почерневшей полосой на фоне синевато-желтой, вздувшейся опухоли. — Придется вскрывать и чистить… — озабоченно пробормотал он, опять отвлекаясь куда-то в сторону.
Лиза ужасно боялась врачей, особенно хирургов…
Приглушенное позвякивание инструментов заставило ее похолодеть, сжаться. Силы уже окончательно покинули измученное тело, и сжиматься, трепетать могла лишь душа.
Боль в потревоженной руке внезапно прорвалась в притупленное сознание.
Невыносимая, острая, горячая…
Боль…
Багровые пятна поплыли перед глазами, и внезапно она со всей отчетливостью горячечного бреда поняла — это облака…
Низкие, багровые, клубящиеся, истекающие проливным дождем тучи, между которыми то и дело сверкали ослепительные разряды молний…
«Где я?! Что со мной?!»
— Быстро!.. Брызните ей на лицо. Да, вот из этого баллона!..
Дождь… Капли дождя упруго хлещут по расколотому забралу боевого скафандра… Ее окровавленная рука тянется к нему, и вырванные из обода осколки бронестекла окрашиваются в розовый цвет…
С кем это было? Когда? Где?..
Дождь… Господи, как больно… Воздух чужой планеты, горьковатый, влажный, полный дождевых брызг…
Лицо, склонившееся над ней. Дымный султан разрыва за спиной, поднятые в небо и медленно опадающие назад комья грязи…
Фьетч…
— Соломин! Ко мне!
Чья-то тень промелькнула совсем рядом.
— Быстро, сделай ей инъекцию! И вытащи ее из скафандра, видишь, сервоприводы заклинило!..
Дым…
Грохот, оранжево-черные вспышки, вой уносящихся на излет осколков и дождь… Горячий, проливной дождь, падающий с багряных небес…
…
— Какая странная девочка… — продолжал бормотать себе под нос Джордан, вскрывая лазерным скальпелем нарывающую опухоль на запястье Лизы.
Она напряглась, по серому лицу внезапно поползли пунцовые пятна.
Ее губы задрожали, Она бредила, выталкивая из пересохшего горла едва слышные слова:
— Соломин… Справа… Видишь ползет по склону… Это он нас накрыл…
Джордан не успел удивиться содержанию ее бреда.
Натянутая, опухшая кожа под лазерным скальпелем разошлась, раздавшись в стороны с влажным чавканьем, словно на запястье Лизы вдруг раскрылся кровоточащий рот, но Джордан, не обратив внимания на звук, с вполне естественной профессиональной заинтересованностью спокойно заглянул в глубь раскрывшегося надреза… и вдруг отшатнулся, смертельно побледнев.