Боруэлла
Шрифт:
В доме Борьки меня снова оставили на неопределённое время. Петька рассказал Бориным родителям впечатляющую историю, как его отправили домой, под присмотр старенькой бабушки, которая с Боруэллой никогда не умела обращаться и боялась подходить к ней ближе, чем на пять метров. Родители, как ни странно, обрадовались.
— Да я её даже усыновить готов! — сказал дядя Миша, похлопывая меня по плечу.
— Ну, это уж слишком, — натянуто улыбнулась тётя Надя. — Боренька будет скучать по родителям. Кстати, они скоро приедут?
Позже, растягиваясь
Я засыпал, и никто-никто не мешал мне разговорами.
17. Утро, которое вечер
Проснувшись, я почувствовал, что кровать не так удобна, как казалось мне вчера вечером. В спину впивались какие-то доски. К тому же они начали трещать…
— Элька! — донёсся до меня откуда-то снизу Борин голос. — Держись!
С чего это вдруг я должен держаться? Я, в конце концов, лежу на кровати, а не вишу где-то, случайно заброшенный злыми силами! Или нет?…
Непродолжительное время раздумий завершилось сильным дуновением ветра. Листья на тоненьких веточках любопытно заглядывали мне в лицо. Качнуло ещё раз, и я ухватился за ветку, которая оказалась вверху и росла параллельно кровати. Оказавшись в безопасности, я решил перейти к пробудительным процедурам — зевнул и, отпустив одну руку, потянулся. Зевая, вспомнил, что Борька мне так и не купил зубную щётку, так что отдёлаюсь лёгким умыванием. Вот только с дерева спуститься как-то надо…
С дерева? С какого это ещё дерева?!
— Э-э-элька! — гремел снизу Петька. — Я за пожарными! Держись, Элька!
Я осторожно посмотрел вниз, и тут же на практике проверил, где у человека находится сердце. Вниз — этажей шесть, не меньше!
Я изловчился, загнал страх в самый дальний угол вселенной, и из лежачего положения переместился в сидячее. Сидеть было довольно удобно — впереди меня поддерживала ветка, а другая подпирала спину сзади. Я осмелел, и даже ногой болтнул. Петька, не дождавшись моего ответа, куда-то побежал.
Всё вокруг было окрашено в оранжево-серое. Ещё немного, подумал я, и солнце совсем зайдёт, оставив только серый цвет. А чуть позже к светло-серому добавится чёрный…
Рассуждения показались мне красивыми, но в чём-то неправильными. Не совсем проснулся я ещё, что ли? Я замотал головой в разные стороны, чтобы привести мысли в привычный беспорядок.
Ага, вот оно что! По утрам закатов не бывает! Значит — или произошла природно-климатическая катастрофа, или сейчас вечер. Учитывая то, что я ни с того ни с сего оказался на дереве, природно-климатическая катастрофа не исключена.
Думать
— Держись, Элька! — разрывался он внизу.
— Да держусь я, держусь, — шепнул я ему на ухо, давая ему понять, что он тоже может не срывать голос, а говорить, как человек с вышестоящим (или вышесидящим) человеком.
— Элька-а-а, ты не свалишься? — продолжал кричать Боря.
— Разве что ты меня оглушишь, — тихо намекнул ему я. — Не кричи. Представь, что ты разговариваешь с деревом. Представил?
— Представил… — вполголоса сказал Боря через тридцать секунд. Он сосредоточился, слушая мой голос прямо в своих ушах, и действительно смотрел прямо перед собой, на дерево.
Странная была бы со стороны картина, увидь кто её! Мальчик, говорящий с деревом. Можно так и настоящую картину назвать. Говорящий с деревом мальчик. На картине будет ребёнок помладше, он доверчиво обнимет дерево, и как будто будет рассказывать что-то. А дерево будет тянуться к нему ветками… Нет, картину я назову по-другому. Говорящий с ветками Веткин.
— Тогда объясни мне, дереву недоходчивому, всё по порядку, пожалуйста, — попросил я.
— Например? — хитро спросил у дерева Боря.
— Например, у меня никогда не было привычки просыпаться на деревьях вечером. Я никогда не делал это позже обеда. Намёк понятен?
— Почти, — уклончиво сказал Боря.
Тут выяснилась ещё одна деталь, которая меня очень встревожила:
— А почему я снова — девочка?
— Я не виноват! — развёл руками Борька. — Ты в неё по умолчанию превращаешься. Это даже не я превращал, а Петька. Я больше раза в день всё-таки превращать не могу…
Сейчас мне показалось, что быть девчонкой — не самое худшее. Вот остаться на этом дереве на веки вечные — это, пожалуй, похуже будет…
Из того, что сказал Борька, мне было понятно далеко не всё. Чтобы привести бредущие в разные стороны мысли из беспорядка в чёткую структуру, пришлось снова замотать головой. Ветка, на которой я сидела, закачалась. «Не упаду?» — спросила я у дерева. «Да я сотню таких, как ты, на этой ветке выдержу! Пушинка…» — ласковым шелестящим голосом сказало дерево. Я спокойно вздохнула. Деревья, как люди, бывают разными и непредсказуемыми.
— Так меня ещё в кого-то превращали сегодня? — удивилась я.
— Да, — извиняющимся голосом сказал Борька. — В листочек…
— В листочек?!
— Я утром… Ты спала… — замялся Борька. — Я сказал совсем случайно: «Начнём с чистого листа!». Ты тут же исчезла, а под одеялом я нашёл белый лист. В косую линеечку…
— Балда! А Вадик как же?! — испуганно спросила я. — Я же из-за него сегодня не хотела превращаться, а ты… Значит, он ждал, а я… Эх, вы!
— Вадик про тебя знает, — виновато сказал Борька. — Почти всё.