Боруэлла
Шрифт:
— Ая аещё ана абэ анесколько аслов азнаю, — сообщил я ему на бегу. — Ана апример, абутерброд.
Боря криво улыбнулся, не поворачиваясь ко мне, и снова посерьёзнел.
— Акуда амы аидём? — поинтересовался я.
— Вмы видём вв вдругой вкабинет, — запинаясь, проговорил Боря.
— А ты по алфавиту дальше меня продвинулся! — удивлённо сказал я.
— Яестественно! — смеясь, воскликнул Боря.
Для подкрепления полученных знаний следующим уроком по расписанию стоял русский язык.
Когда учительница вошла
— Брат! Троюродный! Элька! — поспешил сообщить он.
Учительница улыбнулась:
— Хорошо, Боря.
И это всё! И никаких больше расспросов, уточнений, выяснений, криков! Я всерьёз обиделся. Поэтому, когда в конце переклички учительница спросила, кого она пропустила, я хмуро сказал, что меня пропустила.
— Значит, ты есть? — заинтересованно спросила она.
— Я — есть, — серьёзно ответил я.
— Это замечательно, — улыбнулась учительница.
Я тоже подумал, что это замечательно, и довольно улыбнулся, высунув кончик языка. Потому что вдруг почувствовал: я и вправду есть!
И стал думать на философские темы. Сквозь мысли до меня доносились слова учительницы, которые я пропускал мимо ушей, пока не услышал слово «сочинение». Потому что слово оказалось очень интересным!
Я заглянул в Борькину тетрадь, но он поторопился прикрыть её рукой. Несколько строчек я успел прочитать — это услышанное мною слово «Сочинение», а чуть ниже — «Кем я хочу быть».
— Ух ты! — обрадовался я. — Сочинение на тему «Кем я хочу быть в следующей жизни»! Моя любимая тема!
Вслух я больше не говорил, чтобы не разочароваться в очередной учительнице, а использовал опыт общения с Петькой Сазоновым и говорил прямо в ухо. В ответ на мой радостный возглас Боря скорчил непонятную мину. Но приятного в ней было мало. Я решил — пусть Боря немного успокоится, и поэтому замолчал.
Заставить себя молчать — нелёгкое дело! Я вдруг отчётливо почувствовал, как воображение заполняет все нормальные мысли, здоровается за руку с вдохновением, приглашает его в гости, за совместный творческий ужин… Сорвался я на второй минуте. Я тоже хотел писать сочинение! Я что, хуже других, что ли?!
— Зачёркивай всё, что написал, срочно! — приказным тоном сказал я Боре.
Думаю, не стоит говорить, какую мину Боря состроил на этот раз. Я и сам испугался, но виду не подал. Резким жестом я отодвинул Борину руку и нырнул глазами в его тетрадь:
«Когда вырасту, я хочу стать юристом (аккуратно зачёркнуто) учителем (тщательно зарисовано, угадывается лишь по очертаниям букв)…»
Третью свою предполагаемую профессию Боря обвёл при помощи линейки чёрной рамочкой и закрасил сплошным непроглядным пятном. Начинать разговор с тетрадкой я не хотел, но и мириться с нераскрытой тайной хотелось ещё меньше. А Борька ни за что не расскажет, если уж так зачеркнул!
— Третья страница. Четвёртая строчка сверху. Восьмое
— Более точные координаты? — спросила тетрадь.
— Я что, Пушкин? — возмутился я.
— Это не координаты, — серьёзно сказала тетрадь.
— Более точные координаты слова неизвестны, — исправился я.
— Поиск завершён. Объект найден, — через несколько секунд сообщила тетрадь. — От первой точки вниз линия размером в четыре миллиметра. На данном отрезке миллиметр сверху вниз — следующая точка…
Тетрадка постепенно воспроизводила движение Бориной шариковой ручки во время написания злополучного слова, а я чувствовал себя заправским дешифровщиком, пытаясь представить себе общую картину. Подобное поведение тетрадей казалось мне слишком уж неромантичным — ведь они подобным образом относились к любым текстам! Даже к стихам и книгам…
В результате оказалось, что Боря хотел быть певцом!
Задумавшийся Боря, который никак не мог придумать профессию взамен трёх зачёркнутых, наконец-то обратил на меня внимание.
— Элька, хватит плавать у меня в тетради, — шепнул Боря. — Ты мне сосредоточиться мешаешь.
— А ты не точься, — предложил ему я. — Ты дай профессионалам т очиться, а сам готовься к светлому будущему — обучению певцов юридической грамоте.
— Свинья, — прошипел Боря.
— Где? — искренне поинтересовался я.
Уточнять Борька не стал, а лишь снова закрыл тетрадь рукой, опустив на неё голову. Жажда творческой деятельности меня не покидала.
— Борька, — жалостливо сказал я. — Давай я за тебя сочинение напишу, а?
Тот замотал головой, не убирая её с руки — поэтому затряслась вся парта, отбивая барабанную дробь по паркету. Учительница немного осуждающе посмотрела в нашу сторону:
— Боря, не шуми.
— Видишь, ты её расстраиваешь! — с надрывом в голосе сказал я. — Как ты можешь? Она тебя всему научила, а ты не соглашаешься на простую просьбу ребёнка… П-п-педаго-о-ог…
— Я сейчас из тебя такого педагога сделаю, — сказал Боря почти одними губами, зная, что я услышу. — Если не замолчишь. Разрешить тебе за меня писать сочинение — всё равно что пожелать в школе на другой год остаться.
Это мне что-то напомнило.
— Ты мне должен желание, — обрадовался я. — Помнишь?
— Не, — бесстыдно соврал Боря и отвернулся.
Я вкрадчиво поинтересовался:
— Напомнить? Кухня. Еда. Поход в школу. В общем, так — я диктую, ты записываешь.
Боря громко вздохнул, взял ручку и ожидающе посмотрел на меня. Я воспринял это, как сигнал к действию:
— Я хочу быть морем…
— Это писать? — удивлённо переспросил Боря.
— Писать, конечно! И не мешай свободному полёту творческой мысли.