Босфорская война
Шрифт:
В настоящей главе использован гораздо более широкий круг источников, чем у названных историков, а также у других, не упомянутых авторов, так или иначе касавшихся сражения (по ходу изложения будут отмечены их верные и ошибочные суждения).
Прежде всего попытаемся установить, когда произошло Карахарманское сражение.
Й. фон Хаммер считает, что столкновение янычар и джебеджи в Варне случилось в праздник жертвоприношения, т.е. в Курбан-байрам, — 13 (3) сентября 1625 г., или 10 зу-л-хиджжа 1034 г. хиджры. Эта дата оказывается ключевой: после нее флот Реджеб-паши отправился к Очакову, крейсировал и встретился с казаками в рассматриваемом сражении, которое, следовательно, произошло поздней осенью.
Тюрколог, пишет А.Л. Бертье-Делагард, «дает время (некоторых событий. — В.К.)…даже и в числах месяца, но насколько можно доверять такой
А.Л. Бертье-Делагард не ограничивается указанием на противоречие у Й. фон Хаммера, но пытается доказать, что казаки не могли находиться в плавании в указанное им время: «В Черном море выработалось искони общее правило, которого держались все и всегда, — быть в море только летнюю часть года; турки, заимствовав у греков, это выражали, говоря: от Хедерлеза (св. Георгия 23-го апреля) до Хасима (св. Димитрия 26-го октября) (имеются в виду день Хызырильяса, отмечавшийся 23 апреля, и день Касыма, приходившийся на 26 октября. — В.К.)…Но и оно касалось только больших судов, а не козачьих челнов».
Историк ссылается на Г. де Боплана, согласно которому казаки выходили в море после дня св. Иоанна, т.е. 24 июня (4 июля), и возвращались не позже начала августа нового стиля, или 20-х чисел июля старого стиля, и продолжает: «Такое козачье правило не случайно и даже не козаками выдумано или кем-либо единолично, оно является последствием глубокого и исконного знания свойств Черного моря — знания, наследованного преемственно от времен греков и римлян, дополненного опытом походов варваров и Руси, переданного козакам прибрежным населением и в особенности самими же турецкими капитанами (рейсами)…»
Процитировав известное изречение генуэзского адмирала Андреа Дориа о том, что лучшими «портами» Средиземного моря являются июнь, июль и Маон (балеарский порт, имеющий великолепную бухту) [369] , А.Л. Бертье-Делагард замечает, что «козаки этого наречия не слышали, но свое море понимали очень хорошо, твердо зная, что в нем надежны только те же месяцы и что… пускаться в море в иную пору года, а особенно в осенние равноденственные бури, уже не отвага, а простое безумие. Как же после этого возможно поверить турецкому рассказу, по которому козаки будто бы вышли в море только в начале сентября (автор отталкивается от упоминавшейся даты 13 сентября нового стиля. — В.К.) ипробыли там вместо обычного одного месяца почти два самых бурных осенних?»
369
В оригинальном выражении игра слов.
«Вообще, — по А.Л. Бертье-Делагарду, — все морские козачьи походы были делом высокоотважным, но они не были безумною нелепостью, что доказывается и их частыми, даже чрезвычайными успехами, возможными только при вполне благоприятном состоянии моря и чрезвычайной быстроте и неожиданности походов: в три, четыре дня чайки уже достигали дальнего края Анатолии, разносили, что было возможно, и с такою же быстротою спешили назад, чтобы не дать много времени туркам приготовить им встречу на обратном пути. Натиск и быстрота сказаны Суворовым, но не им выдуманы; они-то и лежали в основе всех козачьих морских походов, давая козакам главное орудие победы — неожиданность нападения».
Многие из этих тезисов историка при их видимой убедительности, увы, далеки от истины и еще раз обличают в нем плохое знание морской истории казаков. Вопреки ошибочному суждению Г. де Боплана о сроках казачьих плаваний, и запорожцы, и донцы весьма часто выходили в море ранней весной и действовали там не только летом, но и осенью, в том числе и глубокой, в зависимости не от каких-либо «догматических» правил и дней, а от погодных условий конкретной кампании. Известны плавания казаков, правда, не слишком дальние, даже и в ноябре — декабре.
А.Л. Бертье-Делагарду было знакомо несколько сообщений о пребывании казаков в море в осеннее время, но он отверг все эти известия как недостоверные [370] .
Тем не менее, невзирая на сказанное, принять даты Й. фон Хам-мера действительно невозможно, поскольку они противоречат имеющимся документальным свидетельствам о крейсировании турецкого флота и Карахарманском сражении. Упомянутый тюркологом праздник фигурирует, как мы видели, и в английских посольских известиях от 30 июля, согласно которым «в день байрама» Шакшаки-паша высадился у Днепра. Сама дата известий свидетельствует, что здесь имелся в виду вовсе не Курбан-байрам, как полагает Й. фон Хаммер, а Ураза-байрам, отмечавшийся в том году, по нашему пересчету, 27 июня. В результате вся «осенняя» хронология тюрколога оказывается несостоятельной, что подтверждает, как увидим далее, и возвращение в Стамбул турецкого флота, завершившего кампанию на Черном море, перед 24 сентября.
370
У Ю.П. Тушина читаем: «Вряд ли следует исключить (как делает А.Л. Бертье-Делагард. — В.К.) возможность боевых действий казаков в бурное осеннее время. Действительно, все имеющиеся в нашем распоряжении материалы… говорят о летних месяцах, как наиболее благоприятном времени для плавания по Черному морю. Но ведь речь идет о наиболее благоприятном времени, а не о возможности плавания вообще. Как мы видели, казаки нередко выходили в море и осенью». Автор далее ссылается на замечание Эвлии Челеби о том, что казаки возвращались с моря после дня Касыма.
371
А.Л. Бертье-Делагард приводит и еще один аргумент: «В разбираемом походе дело не только в необычайном времени: оказывается, что козаки, будучи в исключительно больших силах… выйдя в море и пробыв там более двух месяцев (ранее автор упоминал почти два. — В.К.), за это время нигде и ни в чем себя не проявили, так что об этом никто и ничего не говорит… хотя всегда где-нибудь да отмечены козацкие набеги, даже и небольшие… Как же могло случиться, что в течение двух месяцев такое огромное воинство ничего не разграбило и даже неизвестно где пребывало?., и если они (казаки. — В.К.) никуда не показывались, то чем же два месяца кормились 15 000 человек, да и где они могли так бесследно прятаться, чтобы их никто не заметил в течение такого долгого времени?»
Ю.П. Тушин не принимает этот аргумент, основываясь, однако, на ложных посылках, не относящихся к делу, и замечая, что «пассивность, которую приписывает казакам А. Бертье-Делагард, не находит подтверждения в источниках. Так, в королевской инструкции сеймикам указывалось, что казаки, не считаясь с королевским запрещением, три раза ходили в 1625 г. на море». Но источники в самом деле молчат о действиях «нашей» флотилии в течение осенних месяцев, и аргумент А.Л. Бертье-Делагарда можно было бы принять, если бы молчание источников не объяснялось той простой причиной, что флотилия еще до осени вернулась в Сечь. Отметим и наивное представление упомянутого автора о том, что источники будто бы фиксируют все набеги казаков, даже и малые, тогда как о большом их числе не сохранилось никаких сведений.
Для «соглашения противоречий, впредь до нахождения каких-либо новых источников» А. Л. Бертье-Делагард предлагает считать, что Карахарманское сражение произошло не в 1625, а в 1624 г. Доказательства историка сводятся к следующим обстоятельствам.
Во-первых, Й. фон Хаммер, датировав сражение 1625 г., далее говорит, что «на следующий год», т.е., получается, в 1626 г., была жестокая чума, Египет прислал только половину дани, назначались общественные молитвы об избавлении от эпидемии и об успехе в осаде Багдада. Но все это, по донесениям Т. Роу и венецианским реляциям, происходило не в 1626-м, а в 1625 г., «и, следовательно, сражение было в 1624 г.».
Во-вторых, согласно Эвлии Челеби, в 1625 г. капудан-пашой был уже Хасан-паша, а не Реджеб-паша, «значит, и по этому показанию сражение было в 1624 году».
В-третьих, Э. Дортелли, «достаточно точный в своих хронологических показаниях», в 1634 г. писал, что сражение состоялось «10-тъ лет тому назад», т.е., выходит, в 1624 г. «Конечно, он мог обмолвиться или ошибиться, но видимости все в его пользу, и не только вышеуказанные недоразумения турецких источников, но и самые козачьи дела на Украине в особенности».