Босиком до неба
Шрифт:
– Ты забыл, кто я такая?
– Я и не знаю до сих пор, кто ты, – выразил свои мысли спешно Мурад.
Она немного огорчилась, но быстро собралась, и контроль над собой вернулся к ней.
Ночь была бессонной. Мурад восхищался энергией этой женщины. Стоило взглянуть на неё или приобнять, как она тут же превращалась в покорную и любвеобильную женщину.
Утром прощались экстренно, она протянула его деньги и билет, дала сумку с приготовленной едой и сказала:
– На посадку пойдёшь в пригороде, на вокзале полустанка. Везде твои ориентировки. Иди к своей судьбе
Мурад доехал на такси до города Аксай, и, действительно, поезд остановился для какой-то внеплановой остановки. Он сказал, что опоздал на посадку в Ростове, и прошёл в своё купе. Проверил сумку с припасами продовольствия, там находилось всё для личной гигиены, положенное Азой, и несколько предметов одежды на смену. Достал тапочки и увидел свёрнутую записку. Начал с интересом читать, поезд в это время набирал полный ход.
«Мужчина моей души, слёзно пишу эти строки, прости меня за всё. Хотела приворожить тебя навсегда, но бог отвёл, ты бы всё равно не смирился… у тебя свой путь. Прощай, твоя душа»
Мурад знал, что каждое слово полно искренности. Ему стало неудобно перед ней. Он сомневался и не доверял этой женщине. Оказалось, она его полюбила. За что? Он сам не понимал. Вдруг вспомнил про свои старые вещи, да, жалеть о них не стоит, всё изношено. Деньги есть и необходимое в дорогу. Но он был уверен, чего-то не хватает. Вспомнил…. камушек-талисман, который как ему казалось, способствует его успехам.
– Бред, да и только, думаю о каком-то камушке, может это кусок метеорита, оттого и необычной расцветки, иногда кажется, что он воздействует.
После всего произошедшего и встречи с Азой он поверил в таинственность нашей жизни и в то, что люди не все обыкновенные по своей природе, особенно женщины… Есть хорошие и добродушные к нему, но совсем не для семейной жизни. Он понял…, что его многому научила каждая из повстречавшихся на пути. Сделал выводы, что он не такой наивный к женщинам, как прежде.
– Природа их загадочна…, а я думаю о каком-то камушке. Не всё сходится в этих событиях.
Мурад понял, что ему трудно разгадать эту чехарду, и он уснул сном младенца, позабыв обо всём произошедшем, устремляясь в своих намерениях в будущее…
Следующий день читал книгу, написанную Сомерсетом, и размышлял:
– Любая настоящая свобода граничит с преступлением потому, что человек думает о себе в этот момент. Обман, нажива, подчинение другого человека и т. п. – это часто ведёт к нарушению закона. Но настоящая свобода в законе, только так человек реализуется в социуме и способен развиваться. Самый первый грех – это предательство, от него происходят все остальные грехи… Не предала бы меня мать, не было бы сейчас этих метаний по жизни у меня.
Мурад всё больше погружался в глубокие размышления и находил для себя, что винить кого-то несправедливо…, но сердечная боль и сомнения в душе не позволяли ему быть полностью адекватным в своих умозаключениях. Он с воодушевлением смотрел на матерей с детьми и решил твёрдо для себя, что он сделает всё, чтобы его дети не нуждались в еде и были окружены любовью материнского внимания. Возникало навязчивое чувство, что будут у него свои дети, и от этого он испытывал противоречивые чувства:
– С чего это у меня такие вдруг возникают потребности и желания.
Ему было некому высказаться и не с кем поговорить по душам. Огромную нехватку испытал от того, что нет его отца на этом свете.
– Ничего не поделаешь – буду сам строить своё будущее.
Бодрый настрой вдохновлял, и он смотрел в окно купейного вагона на просторы великой земли, по которой он двигался в направлении далёкого Севера.
– Трудности – не наказание, а испытание ради будущего, – прочитал он афоризм в газете, служившей временной скатертью на столе в купе.
До Москвы практически не выходил из купе, только по необходимости, заварить чай или умыться. Читал книгу, и название подобающее «Бремя страстей человеческих».
– Есть же люди, которые настойчиво идут к своей мечте и личному призванию…, отбросив многие условности и сдерживающие факторы.
Именно в нужное время он окунулся в путешествие по страницам этого произведения. Переживания и поступки главных героев ему виделись отчётливо понятными, и Мурад нашёл поучающим во многом этот текст книги лично для себя: «дружбу не планируют, про любовь не кричат, правду не доказывают». Мысли писателя откликались в его взглядах на мир теперешний…, совсем не прозрачный в своих перспективах.
В Москве проехал на метро до станции Комсомольская и отправился прогуляться до отправления поезда, удаляясь от площади трёх вокзалов. Прошёл год с небольшим с тех пор, когда Мурад был на этих самых улицах после увольнения в запас. Прогулка шла по тем же самым местам, но планы и мысли сейчас были совсем иными. Присел на лавочку в тени деревьев, где когда-то прибывал. Воздух города Москвы был как и прежде напитан своим вакуумом. Люди устремлялись по своим заботам, и казалось, слаженное передвижение при этом их совсем не объединяет. Всё пропитано действом огромного мегаполиса – сердца великой страны. Здесь было прохладно на лавочке, и можно было со стороны наблюдать за интенсивной жизнью на проспекте. Виднелись купола церкви, напоминающие о былой мощи православной культуры. Висевшие повсюду плакаты с лозунгами и красные флаги намагничивали эту среду политическим воздействием сверху донизу.
– Чужой для меня этот город. Превращаешься в мелкую каплю в реках его жизни. Не зря меня поучительно вытолкнула судьба отсюда год тому назад, – этими мыслями Мурад подвёл черту над своими впечатлениями от Москвы.
Встал со скамейки и целенаправленной походкой направился к Ярославскому вокзалу. Ничего он не реанимировал в своей памяти, ему было легко и хорошо от того, что он едет на Север.
Дата показывала 13 число на календаре под часами вокзала, билет был с номером вагона 13, и место было 13-ое. Хочешь – не хочешь, а обратишь внимание на такие цифр логические совпадения. И отправлялся поезд в 13 часов. Многие опасаются этих чисел, особенно в России, придают суеверное значение таковым.