Босиком по Нью-Йорку
Шрифт:
Несмотря на избыток работы, которую принято называть текучкой, и наперекор тому, что живет в «дьявольском» Нью-Йорке, Месроб Ашиян ведет монашеский образ жизни. В последнее время он занят основанием первого в Америке армянского монастыря и часто ездит «на консультации» в русские православные монастыри в Джорданвилль и Ново-Дивеево. И еще он надеется, что в скором будущем воссоединятся армянские Церкви.
– Не все знают о расколе армянской церкви и армянской общины в Америке. Расскажите, пожалуйста, как и почему это произошло.
– В тридцатых годах в Америке уже существовала сильная армянская община. В 1932 году из Советской Армении
Однако причины раскола были не теологические и не церковные, а исключительно политические. Но сегодня многое меняется. Сейчас на Литургиях мы молимся за двух Католикосов – Гарегина I и Арама. Священники Киликийской церкви часто ездят в Армению. Конечно, за долгие годы накопилось немало взаимных обид и претензий. Но я молюсь о том, чтобы две церковные общины слились. Ведь две разъединенные Церкви на один такой маленький народ – это большая роскошь, а точнее, кровоточащая рана.
Сегодня в Армении тяжелая ситуация, и мы, насколько это в наших силах, помогаем ей деньгами, медикаментами, одеждой, книгами. Если плохо Армении, нет счастья и в «спюрке». Понимаете, ведь независимо от того, кто я, к какой Церкви принадлежу, я, в первую очередь, всегда и до гроба – армянин.
– Насколько мне известно, армяне диаспоры, объединенные вокруг Киликийской церкви, мечтают о возвращении Армении восточных земель Турции. Так ли это?
– Восточные земли нынешней Турции для меня остаются землями западной Армении. Мои родители родились в небольших городках Аданак и Палмо, которые были нашими и отошли к Турции после резни 1915 года. Там наши корни, и мы не должны забывать об этом. Однако нужно учитывать и то, что Турция – наш сосед. От нее сегодня во многом зависит экономическая ситуация в Армении.
– В 1915 году власти Османской империи объявили о своем намерении «окончательно решить армянский вопрос». Ваш народ пережил огромное несчастье. Этот геноцид признали многие страны и международные организации, включая Россию и Европарламент. Действия турок по отношению к своим беззащитным жертвам были объявлены преступлением перед человечеством. Однако США уже который год продолжают вести двойную игру, разыгрывая «армянскую карту» в своих отношениях с Турцией. Позиция ООН тоже остается неопределенной.
– Честно признаться, я мало верю в то, что ООН признает этот геноцид. Но мы очень ожидаем положительного решения от Америки. К сожалению, политики часто руководствуются сиюминутными политическими интересами, что таит опасность для будущего. Ведь если бы Турция сразу была наказана, если бы другие страны без промедления осудили эту резню, то, быть может, не было бы ни Гитлера, ни Холокоста, ни шести миллионов загубленных евреев.
В дни, когда мы поминаем наших братьев и сестер, я хочу попросить всех помолиться за невинно убиенных в этой резне. А каждый армянин, в чьем сердце живет прекрасная Армения, пусть пойдет в церковь... или, если он
2005 г.
ТЮРЕМНЫЙ ЭСКУЛАП
– А вам тюрьма, случайно, не снится?
Он улыбается, потом слегка хмурится, пытаясь что-то припомнить.
– Недавно приснилась больница, койки, пациенты. Но как-то смутно, утром все забыл. В зоне прошла почти вся моя жизнь...
Тюремный врач. В представлении многих наверняка это словосочетание находится в одном ряду со словом «костолом». Вкрайнем случае – «неудачник», который не сумел сделать карьеру в гражданском мире и поэтому перешел работать в мир за колючей проволокой. Соблазнился на государственные льготы. Ни о клятве Гиппократа, ни о каком милосердии тут и речи быть не может. Но как примитивны порою такие представления!
Аркадий Сноль двадцать пять лет проработал начальником больницы, которая обслуживала все колонии, тюрьмы и следственные изоляторы Татарии. Среди его больных были и мелкие воры-карманники, и отпетые рецидивисты.
– Если бы я мог пойти работать в американскую тюрьму – пошел бы, не задумываясь, – говорит он.
– Он даже узнавал, какие для этого нужны документы. Но оказалось, что в Америке для работы врача иммигранту нужно подтвердить диплом мединститута, а это нелегко, особенно если тебе за шестьдесят. Иначе, не сомневаюсь, Аркадий лечил бы уже американских зэков, – подключается к разговору его жена Анна.
Тем не менее, он все равно лечит американских зэков-наркоманов, выпущенных из тюрьмы при условии, что они пройдут курс лечения. Категории его больных во многом сходны, разве что те, в России, были еще за колючей проволокой, а эти, в Америке, уже на свободе.
КАК Я СТАЛ ЛЕПИЛОЙ
Начнем, однако, по порядку и перенесемся в 1960 год, когда выпускник Харьковского мединститута Аркадий Сноль, ни сном, ни духом не помышлявший о работе тюремного врача, влюбляется в выпускницу автодорожного техникума. Она получает распределение в Казань, а он, имея на руках направление «в другую сторону» – в Сумы, едет за любимой в Казань. Там они женятся и... без направления института на работу его никто не берет. Как быть? Знакомый предлагает пойти работать в МВД. Аркадий соглашается, всемогущее МВД быстро устраняет все формальные проволочки, и 23-летний выпускник института, который еще недавно в лабораториях резал лягушек, становится врачом медчасти Казанской колонии строгого и особого режима.
В зоне битком набитые бараки, отбывают сроки и новички, и рецидивисты со сталинских времен: одни получили срок за несколько убийств, другие за украденную буханку хлеба.
– Вспоминаю первый день: ноябрь, метет снег. Я пришел в колонию в отутюженных брюках, новое пальто, шапка-пирожок. Во дворе колонии сидят заключенные и сколачивают ящики. Иду, а вслед несется: «Стиляга! Пижон! Лепила!». Такое ощущение, что иду сквозь строй. Но понимаю: на эти провокации поддаваться нельзя, нужно молчать и внешне сохранять спокойствие, хотя, честно признаться, коленки подрагивали. Зэки сразу берут на испуг. Они давят и, если поддаешься, чувствуют это. Главное выстоять первое время и не сломаться.