Босиком по осколкам
Шрифт:
— М? — спросила звуком, а затем его руки коснулись моей талии, обнимая и прижимая к себе.
Мне давно не было так хорошо, так что я облокотилась на Кирилла и кайфовала.
— Тебе хорошо со мной? — застал меня врасплох.
Я открыла глаза и уставилась вперед, наблюдая за быстрым течением бурной реки.
— Да, — голос прозвучал хрипло, даже немного дрожал. — А тебе?
Глава 22.1
Наступила тишина, отчего я забеспокоилась и застыла, тело стало практически деревянным и неподвижным.
— Каждая
К комплиментам и нежностям я была непривычная, так что ответила я немного ехидно.
— Да ты поэт, как я погляжу, — сказала и сразу же пожалела, прикусила говорливый иногда не в меру язык.
— А ты язвочка, — дунул мне на ухо. — Зато моя.
— Твоя, — прошептала, сдерживая улыбку, которая так и норовила растянуться на лице.
Он обнял меня сильнее и накрыл макушку своим подбородком. Наступил момент единения и молчания. Только мы вдвоем, шум легкого дуновения ветерка и бурной реки.
Прикрыла глаза, чувствуя на себе его дыхание, а затем тишину нарушил звук мобильного. Сзади завозился Кирилл, а после раздался его голос.
— Слушаю.
Дальше прозвучал женский голос по ту сторону, и я напряглась, а после ощутила, как натянулись мышцы на теле Соловьева.
— Что случилось? Хорошо, еду.
Бросил трубку, вид у него стал расстроенный.
— Всё в порядке? — спросила, касаясь руки.
Ревность кольцами скрутилась вокруг сердца, но по лицу парня не скажешь, что он был рад чужому звонку.
— Бабуле стало хуже, мне нужно отъехать, — поджал губы и пригладил мне волосы у виска.
Я задержала дыхание, но на моем лице, видимо, отразились все мои крамольные мысли, раз губы Соловьева дрогнули, а глаза заблестели.
— Со мной поедешь? — наклонил голову набок.
Я застыла, а после согласно кивнула, не собираясь отказываться. Но когда мы подъехали к дому, меня бил мандраж.
— Идем, — схватил меня за руку, и мы пошли к входу в подъезд.
— Она отдельно живет? — задала первый вопрос, который возник в голове.
— С матерью вдвоем живут, — пояснил он, а после мы оказались около двери на нужном этаже.
На стук с той стороны раздались шаги, дверь отворилась, и нашему взору предстала женщина лет пятидесяти.
— Кирилл, — улыбнулась она и пропустила нас в дом, кинула на меня лишь мимолетный взгляд и прошла вперед, в одну из комнат.
— Твоя мама? — прошептала я, наклонившись к нему.
— Сиделка, — поджав губы, как-то недовольно произнес парень. — Мать… Скорее, проблемы доставляет.
Спрашивать подробности не стала, чувствовала, что время неподходящее.
А когда мы вошли в комнату, мне стало неловко.
— Бабушка, — улыбнулся Кирилл и подошел
— Дима? Это ты? — белесыми глазами посмотрела его бабуля на него, словно не узнав.
— Нет, это я, Кирилл, — присел рядом и взял ее за руку.
Во взгляде его отражалась агония, лицо исказилось от муки, а мне стало еще более неловко, чем было до этого. Сиделка стояла всё это время невдалеке, в то время как я переминалась с ноги на ногу у порога, не зная, куда себя деть.
— Кирилл? — переспросила бабуля, после глянула на сиделку. — Надя, кто такой Кирилл? Друг Димы?
— Это не мама, бабуль, это Катя, твоя сиделка, — с какой-то болью пояснил он, а я задержала дыхание, не до конца понимая, что происходит. — Дима — это мой дядя, я сын Нади, твой внук.
Сначала бабуля посмотрела на него ничего не выражающим невинным взглядом, а после слегка улыбнулась.
— Ты всё шутишь, Дима, — хлопнула его по плечу, — А это кто с тобой? Невеста твоя?
Соловьев замолчал и глянул на меня, глаза его потемнели, а я застыла.
— Да, невеста, — губы его дрогнули, но на бабушку глянул он всё равно печально. — Это Аида, я хотел вас познакомить.
Женщина глянула на меня и подозвала к себе. Я подошла и присела с другой стороны рядом с ней.
— Красивая, вроде добрая, ты не обижай ее, — посмотрев на меня, сказала Кириллу, который источал неподдельную боль. — Надя, помоги мне, что-то я устала.
Мы с Соловьевым встали, помогая ей прилечь, а после она прикрыла глаза.
— Альцгеймер, — пояснил мне Соловьев, и я промолчала.
Бабуля засопела, а вот сиделка накрыла ее пледом.
— Где мать? — спросил он у нее спустя несколько минут.
— Как обычно, — поджав губы, недовольно произнесла Екатерина.
Я не стала вклиниваться в их разговор, лишь неловко стояла рядом.
— Это деньги на лекарства, — поставил на тумбочку купюры Кирилл, руки у него слегка дрожали.
— Хорошо, что ты у нее есть, Кирюш, хоть какая-то радость для старушки, — покачала головой и вздохнула сиделка, о чем-то сокрушаясь. — Может, еще раз с матерью поговоришь? Она ведь утопит себя в бутылке, а ты сын, как никак.
— Я умер для нее, впрочем, как и она для меня, — процедил сквозь зубы.
А после Кирилл буквально вылетел из дома, как ошпаренный. Я выбежала следом за ним, чувствуя, что ему нужна моя поддержка.
— Всё хорошо? — застала его возле мотоцикла, он нервно смотрел вдаль.
— Да, — коротко и резко ответил он, а затем, не успела я опомниться, обернулся и прижал меня к своей груди, словно находя во мне успокоение. — Давай просто помолчим, не хочу сегодня говорить.
— Хорошо, — кивнула, ведь всё было понятно и без слов.