Босоногая баронесса
Шрифт:
– Да, очень, благодарю вас, – ответила она. – А вам?
– Мне как обычно удается хорошо провести время, – сказал Хайятт.
Обдумывая эти слова в девятый или десятый раз, Лаура нашла их вызывающими.
На премьере в Ковент-Гарден несчастной Лауре был нанесен сокрушительный удар. Леди Мифорд, со времени уик-энда в Кастлфильде поддерживавшая с ними дружеские отношения, зашла к ним в ложу после первого действия.
– Вы слышали последнюю сплетню? Она может показаться вам интересной, мисс Харвуд, так как вы приятельница
Сердце Лауры безжалостно застучало. Она приготовилась услышать, что он помолвлен, что сделал предложение леди Деборе Холмс. Силой воли она заставила себя изобразить вежливый интерес
– А что такое, леди Мифорд?
– Я слышала, леди Деверу получила от Хайятта свой портрет, – ответила леди Мифорд. – Она забрала его сегодня из Сомерсет-Хаус. Держу пари, именно для этого она прорвалась на прием в Кастлфильде тем вечером. Она не умеет смиряться с отказами! Но как она смогла убедить Хайятта уступить ей?
Многозначительная улыбка леди Мифорд намекала, каким образом могла убедить художника Мари Деверу, и чем вообще может убедить женщина Хайятта.
Лаура пренебрежительно рассмеялась, в то время как сердце разрывалось в груди. Вот какова была благодарность Хайятта леди Деверу за то, что она приняла его ночью, когда он прокрался в ее комнату в одних чулках! Ноги в чулках, как это не было глупо, волновали ее ничуть не меньше всего остального. Они привносили оттенок коварства в его любовную связь.
Занятая печальными мыслями, Лаура не заметила, как в театре появился мистер Ярроу, хотя вся публика обратила на него внимание: он и его приятели с дерзкой развязностью громко смеялись во время трагических сцен и свистели во время комических. В ложу Ярроу подавалось вино прямо во время представления.
Оливия же заметила Ярроу в тот самый миг, когда он появился. Она направила на него бинокль. Он сделал то же самое. Оливия приободрилась. В течение всего следующего часа они разглядывали друг друга в бинокли.
В антракте Ярроу передал с Анжелой Карстерс записку, в которой спрашивал, куда Оливия собирается после театра.
– Конечно же, поеду домой, так как, боюсь, у меня уже начинается мигрень, – сказала Оливия, улыбаясь во весь рот Анжеле Карстерс.
– О нет, – возразила Анжела, – мы все поедем сначала на прием к Пекфорду, потому что в Пантеоне отвратительно кормят, и все очень дорого. Мы отправимся в Пантеон от Пекфорда.
– По Джон говорил, что у меня непременно должна разболеться голова, и я должна буду отправиться домой!
– Пусть у вас разболится голова на приеме у Пекфорда, и я отвезу вас домой, – предложила Анжела.
– Мистер Медоуз и Лаура настоят на том, чтобы самим отвезти меня.
– Тогда ничего не говорите им, а передайте записку с кем-нибудь из знакомых.
Занимавший в ложе пятое место мистер Медоуз, как ни напрягал свой слух, ничего не сумел расслышать из-за болтовни
– Я как-нибудь справлюсь, – пообещала Оливия Анжеле. – Не уезжайте без меня от Пекфорда.
– Разумеется! Джон весь вечер только и делает, что говорит о вас. Он раскрывает рот лишь для того, чтобы в очередной раз произнести ваше имя. Мисс Хансон извелась бы от ревности, если бы слышала его сегодня.
– Кто это, мисс Хансон? – нахмурилась Оливия.
– Как, это же соседка того джентльмена, у которого мы гостили всю эту педелю. Она смазлива, но вам нет нужды волноваться. Ее папаша из-за какого-то пустяка выгнал Джона. Они такие недалекие, эти деревенские, невозможно выдержать. Ну ладно, я должна идти.
Оливию охватила ревность. Она должна удрать сегодня вечером, иначе потеряет Джона. Но как удрать? Оказалось, нет никакой возможности. Тетя Хетти после представления сразу же едет домой, по Лаура, миссис Харвуд и мистер Медоуз будут присматривать за ней и носиться вокруг, как ястребы.
Ее глаза скользнули к ложе Джона, и она пожалела, что пропускает одно из восхитительных развлечений: Джон катал бумажные шарики из обрывков театральной программки и кидался ими в партер. Он попал прямо в лысину одного джентльмена. Как все в ложе смеялись! О, эта компания знала, как надо развлекаться! Оливия страстно желала оказаться среди молодежи, а не торчать среди приличных, скучных, самодовольных людей, которые были старше нее на целую вечность.
Баронесса с трудом выдавила из себя улыбку, когда мистер Медоуз вытащил из кармана и протянул ей коробку ее любимых конфет. Она взяла конфеты, не поблагодарив, и засунула сразу с полдюжины себе в рот, но и жуя конфеты мистера Медоуза, она не переставала разглядывать в бинокль Джона.
ГЛАВА 18
Баронессе казалось, что в этот вечер представление длится уже часов двадцать. Она не могла сосредоточиться, ее отвлекали от мыслей о Джоне смех в зале и поющие на сцене актеры. Публика хлопала при каждом выходе полной женщины с перьями в прическе, широко раззевающей в ариях рот.
Но в конце концов занавес опустился, раздались бурные аплодисменты. После множества вызовов, когда перья, торчащие из прически уже поклонились публике, наверное, раз двадцать, леди и джентльмены принялись разбирать запутавшиеся шали и ридикюли и покидать свои кресла. А Оливия так еще и не придумала, как же сбежать! Но она посетит Пантеон этой ночью, даже если ее тетушка, миссис Харвуд, кузина Лаура и мистер Медоуз костьми лягут на ее пути! Она поедет в Пантеон, даже если ей придется прокладывать себе дорогу пушечным огнем!