Босоногая баронесса
Шрифт:
– Медоуз сейчас ухаживает за ней во всю мочь, я уверен. Они будут помолвлены этой же самой ночью.
– Ему надо переговорить вначале с миссис Тремур, а вам убедить мою маму.
– Она относится ко мне с предубеждением?
– Вообще-то, она без труда распознает повесу, если с ним встретится, – нагло солгала Лаура.
– Не важно! Мужчины любят сражаться, чтобы завоевать награду. Я предложу написать ее портрет, у меня свое оружие.
– О, нет! Вы всегда влюбляетесь в дам, которых рисуете. Я не желаю, чтобы вы соблазнили
– Вам придется присматривать за нами во время сеансов, – чопорно сказал Хайятт, но вместо миссис Харвуд испробовал свое искусство опытного соблазнителя на ее дочери, и с большим успехом.
ГЛАВА 20
Когда на следующее утро Лаура спустилась к завтраку, остальные дамы особняка на Чарльз-Стрит уже сидели за столом: Хетти Тремур и баронесса с довольными улыбками, а миссис Харвуд с натянутой. На Лауре было ее лучшее муслиновое платье с узором в виде веточек.
– Ты ни за что не догадаешься, Лаура, – сказала миссис Тремур. – Наша маленькая Оливия получила предложение. Прекрасно и быстро сработано, а?
– Замечательно, – ответила Лаура и, поздравляя, поцеловала баронессу. – Полагаю, нет нужды спрашивать имя жениха. Мистер Медоуз!
– Да, это Роберт, – подтвердила Ливви с более очаровательной улыбкой, чем та, что играла на ее губах последние несколько недель.
Неприступная гордость баронессы растворилась в пламенной любви Роберта. Мистер Медоуз никогда прежде не выглядел таким сильным и мужественным, как в тот момент, когда читал нравоучение Ярроу. А ей тогда припомнилась вся его доброта, которую он проявил за время их знакомства – он достал ей лошадь и карету, он часто дарил конфеты, потакал всем ее маленьким капризам. Но джентльмен может быть добрым и терпеливым ради выгоды приданого. Все решило другое – чашу весов прошлой ночью склонило в его пользу, как ни странно, его негодование.
– Я разбил бы вам нос, если б он еще не был разбит, – свирепо говорил он Ярроу, когда нашел Оливию в Пантеоне. Глаза Медоуза сверкали, руки были сжаты в кулаки. – Как смели вы воспользоваться неопытностью баронессы? Вы недостойны касаться подола ее платья! Если когда-либо я замечу вас снова возле нее, я пристрелю вас.
Посещение Пантеона отрезвило баронессу, она вновь была душевна и ранима, а мистер Медоуз стал в ее глазах героем. Не проехали они и полпути домой, как он раскрыл ей свои чувства, он испытывал нежную любовь к Оливии, он готов был сражаться за нее. Объяснением в любви он распалил себя до такой страсти, что его объятие бросило Оливию в такой же трепет, что и несколько дней назад объятие мистера Ярроу. Благословение миссис Тремур не заставило себя ждать. Медоуз знал, наконец, что завоевал баронессу, ее приданое и оловянный рудник на всю оставшуюся жизнь, до того как смерть разлучит их. Но отдавая дань справедливости этому джентльмену, следует заметить, что
Лауру разрывало желание сообщить и о своей помолвке, но это утро принадлежало баронессе. Она ограничила себя комплиментами кузине и похвалами достоинств ее избранника. Она даже призналась, что всегда считала мистера Медоуза очень красивым мужчиной, и все дамы Уитчерча тоже считали так. Если баронесса из ее слов и сделала вывод, что увела жениха из-под носа своей кузины, то никого это не волновало. Кроме миссис Харвуд.
Мистер Медоуз появился ровно в десять часов и уединился с Хетти Тремур на пять минут, три из которых ушли на поиски удобного для ее спины положения "душки-откидушки". В пять минут одиннадцатого они вышли, оба улыбались. Не прошло и получала, как помолвленная пара была уже на пути в редакцию газеты, чтобы поместить объявление о значительном событии в их жизни. Хетти отправилась в кабинет, чтобы в письмах сообщить всем друзьям и близким счастливую новость.
Миссис Харвуд тяжко вздыхала, поглядывая на свою дочь. Чему она радуется? Она-то упустила из-под носа даже этого зануду – Медоуза!
– Ты чрезмерно уж радуешься за Ливви, – процедила сквозь сжатые губы миссис Харвуд.
– Нет, мама, я радуюсь за себя. В одиннадцать придет Хайятт поговорить с тобой.
Миссис Харвуд открыла рот от изумления и не закрывала несколько минут. Когда, наконец, ей это удалось, она сказала:
– Да ты что! Лорд Хайятт! Лаура, дорогая моя! Никто не мог бы оказаться счастливее тебя! Помилуйте, это затмевает выбор Оливии, звезды Сезона!
– Не может быть и речи о затмении, мама, если невеста влюблена в своего избранника, – сказала Лаура с сияющей улыбкой.
Миссис Харвуд все еще не могла поверить. Лорд Хайятт!
– Может, он нарисует твой портрет, – поглупев от счастья, сказала миссис Харвуд, как будто ради этого Хайятт женился на ее дочери.
– Он говорил, что нарисует твой, мама, – рассмеялась Лаура.
Миссис Харвуд только сейчас заметила, что на Лауре ее лучшее платье.
– Мне тоже нужно подготовиться к встрече с ним, – сказала миссис Харвуд и отправилась наверх разыскивать свой кружевной чепец с голубыми лентами.
Было в Хайятте что-то такое, что заставляло женщин всех возрастов вспоминать о красоте. Но как только ее скромница-Лаура сумела справиться с шельмецом? От этой мысли миссис Харвуд бросило в дрожь, но она не собиралась отговаривать Лауру от брака. Лорд Хайятт! Она не была б потрясена глубже, получи ее дочь предложение от самого Наследного Принца.
В гостиной Лаура с наслаждением вздохнула. Она подошла к зеркалу поправить локоны и скорчила пару рожиц своему отражению. Потом тихо закрыла дверь и, мурлыкая себе под нос веселую мелодию, закружилась в радостном вальсе, так как от счастья не могла усидеть на месте.