Босс для воровки
Шрифт:
– Вы решили, что я идиот?
Голос криминального авторитета звучит громогласно в пыльном бетонном бункере, и я поёживаюсь от страха. Мужчина кидает мне под ноги украшение, и я внимательно изучаю его.
Блин, оно так ненатурально выглядит.
– Это подделка!
Касьянов подтверждает мою догадку, и я охаю. Значит, я ещё не потеряла навыки, и с ходу смогла рассмотреть, что камни поддельные.
Но, как же так?
Диадема, которую я примеряла у зеркала, в спальне Владислава Сергеевича, без сомнения,
Я закрываю глаза, и пытаюсь всё вспомнить всё произошедшее со мной, до мельчайших деталей. Вот – Ельцов уходит за диадемой в спальню, и через пару минут возвращается, держа её в руках.
В кабинете был рассеянный свет, да я и не изучала, какое украшение принёс ювелир, поверив ему на слово. Затем он самостоятельно упаковал драгоценность в коробку, которую я потом, не открывая, передала Касьянову.
Неужели, бизнесмен изначально обманул меня, подсунув подделку? Но, он же понимал, что меня убьют!
– Вы меня разочаровали!
Голос Касьянова звучит глухо, и он вынимает из пиджака пистолет. На меня накатывает волна страха. Вот и всё. Ельцов обманул меня, подставил, и я больше никогда не увижу Артёма.
Боже, помоги мне!
– Я всё сделала, как вы просили!
Я пытаюсь оправдаться, поднимая глаза, полные слёз, на мужчину.
– Эту диадему Ельцов хранил в сейфе! Я не виновата, что она оказалась поддельной!
Павел Андреевич насмешливо смотрит на меня, подносит пистолет к лицу, и взводит курок.
– Мне очень жаль, Виктория Юрьевна, что ваш сын так и не узнает, куда исчезла его мама…
– Мама!
Я рывком сажусь на кровати, напряжённо дыша. Надо мной стоит Артём, и испуганно заглядывает в глаза.
– Я напугал тебя, мамочка?
О, Боже, это сон. Только сон.
– Нет-нет, дорогой. Я почему-то заснула.
Я кидаю испуганный взгляд на детский будильник салатового цвета, стоящий на тумбочке, возле кроватки сына. Полвосьмого!
– Ё-моё, через полчаса в детском саду завтрак!
Я подрываюсь, и вскакиваю с кровати, попутно целуя сыночка:
– Собираемся быстрее, маме на работу надо бежать!
Скидываю халат и открываю шкаф, чтобы найти нужную одежду.
Заспанная свекровь появляется в проёме двери, и с интересом наблюдает, как я собираюсь на работу, в панике отбирая вещи.
– Вик, у тебя всё хорошо?
Киваю. Блин, ну не рассказывать же матери моего покойного мужа, что со мной произошло этой ночью. Нет уж. Перед уходом на дело, я поведала женщине душещипательную историю об избитой подружке, которой нужна моя моральная поддержка.
– Одень что-нибудь с высоким воротником.
Я кидаю на женщину вопросительный взгляд, и смотрю на своё отражение в зеркале.
Бог мой!
На моей шее запечатлен кровавый засос с расплывшимся синяком. Мои глаза удивлённо расширяются, а память услужливо подсовывает все события этой ночи. Ну да. Страстный секс с ювелиром оставил свои следы на моём теле – на бедре отчётливо виден след от руки мужчины, а на шее – кровавый засос.
– Это не то, что вы подумали…
Но моё бормотание звучит несуразно, а улыбающийся взгляд свекрови явственно свидетельствует о том, что она уже сама всё поняла.
– Главное – чтобы ты была счастлива!
Женщина опускает взгляд в пол, и удаляется из спальни. В моей душе всё переворачивается. Я даже не представляю, что почувствовала сейчас моя свекровь, увидев невестку, пришедшую под утро от чужого мужчины. Наверняка, она посчитала меня подлой тварью. Ведь, с момента убийства Лёни прошло только семь месяцев.
Чуть не взвыв от досады, я надеваю розовую блузку с высоким воротником и белую юбку-карандаш, и отправляюсь на кухню. Свекровь стоит у плиты, и жарит на завтрак блинчики.
– Садись, ты ещё успеешь позавтракать.
– Ольга Владимировна, у меня к вам просьба.
– Да?
– Вы не могли бы пожить у нас? Мне нужно уехать в Объединённые Арабские Эмираты. Вылет завтра, в три часа дня.
Свекровь, непонимающе, смотрит на меня, и молчит. Она, конечно, ждёт каких-то разъяснений по поводу моего скоропалительного отлёта. Но я ничего не могу ей рассказать.
– Хорошо, Вика, не волнуйся. Ты надолго уедешь?
Я опускаю глаза в стол, и откусываю предложенный ароматный блинчик.
– Я пока не знаю. Надеюсь, что нет.
Ольга Владимировна понимающе кивает и тут на кухню влетает мой сын, с взъерошенными ото сна волосами:
– Мама, пойдём!
Я треплю его по светлым волосам, и улыбаюсь. Кто знает, что меня ждёт? Но, я обязана выйти сухой из этой передряги.
5
– Вы просите меня о недельном отпуске? Но сейчас разгар учебного года!
Анна Ильинична нервно меряет шагами свой кабинет. Я сижу на стуле, одетая в верхнюю одежду, возле её рабочего стола и, в нерешительности, сминаю в руках бумажный платок.
– Понимаете, свекровь заболела. За ней некому ухаживать. Вы же знаете, мой супруг умер.
Чёрт! Мне сейчас приходится унижаться перед заведующей детского сада и придумывать всякие отговорки. Анна Ильинична раздражённо цокает языком:
– Ладно уж, пишите. Отдохнут дети неделю от музыки, ничего страшного не произойдёт.
Быстро накарябав заявление на отпуск, я выбегаю из кабинета, и облегчённо выдыхаю. Всё получилось!
В моей потёртой сумочке бедного преподавателя музыки вдруг раздаётся весёлая трель мобильного телефона. Я, не мигая, смотрю на экран. Высветившаяся фамилия вызывает во мне виток дрожи, и я, с колотящимся сердцем, беру трубку.