Босс на одну ночь
Шрифт:
Но как же трудно держать в голове эти сомнения. Хочется все отбросить и забыться с этой нимфой. Погрузиться в нее до предела, потеряться в этой юности, красоте.
Как же хочется добавить – невинности.
С огромным трудом отвожу взгляд и сосредотачиваюсь на дороге
То, что Настя так неожиданно быстро согласилась стать моей еще больше укрепило мои подозрения. Я ждал какого-то протеста, скандала, или хотя бы заявлений о том, что слово «рабство» в наше время звучит немыслимо, смехотворно. Но Настя ничего этого не сделала, покорно пошла со мной. Значит, тем самым изначальные подозрения в сговоре имели почву. Я поклялся самому себе, что разберусь в этом и что физическое влечение к этой девушке мне не помешает.
Паркую машину на стоянке возле гостиницы, в которой всегда останавливаюсь во время визитов в этот город. Выхожу, открываю заднюю дверцу. Девушка послушно вылезает и замирает возле машины. Она выглядит так, словно готова убежать, в любую секунду дать деру, поэтому хватаю ее за руку и тащу за собой, крепко сжимая запястье.
– Ты голодна? – спрашиваю, когда заходим в лифт.
Отрицательно мотает головой. Похоже решила играть в молчанку. Что ж, логично в ее ситуации молчать, чтобы не брякнуть что-нибудь, что выдаст ее сговор с теткой. Но я все равно все вытяну.
Заходим в номер. Настя застывает, уставившись на большую кровать.
– Тебя что-то смущает? – спрашиваю, выгибая бровь.
Снова лишь отрицательный поворот головы. Тогда начинаю раздеваться.
Снимаю пиджак, стягиваю рубашку. Снова взгляд на девушку, и меня поражает ужас в ее глазах. Такое не сыграешь, она бледная как полотно. Только тут до меня доходит – видимо Настя решила, что я не теряю времени даром и готовлюсь завалить ее, так сказать, на постель прямо сейчас. Возможно, так надо поступить. Сделать то, что жаждет мое тело. А заодно понять, что за игру ведет Настя.
Девушка дрожит, ее буквально колотит. Протягиваю руку и касаюсь ее предплечья. Только сейчас понимаю, что ее одежда все еще мокрая от вина. Синтетическая ткань влажная, в грязно-розовых пятнах.
– Я не трахаю женщин перед ужином, – говорю намеренно грубо. – Тебе нечего бояться. Я просто хочу переодеться и тебе это тоже не помешает.
Теперь в ее глазах появляются слезы, а я понимаю, что переодеваться Насте не во что. Идея оставить ее обнаженной в моем номере очень соблазнительна, эта мысль провоцирует новый виток фантазии.
Скидываю брюки, поворачиваюсь к шкафу, где развешена моя одежда. Достаю спортивные штаны и футболку, быстро переодеваюсь и снова поворачиваюсь к девушке.
– Хочешь принять душ? Ты продрогла, твоя одежда мокрая.
– Да, хочу, – взволнованно произносит Настя. Похоже, мне удалось нащупать ее слабость. Ей дико хочется остаться одной, пусть даже в ванной.
– Тогда тебе сюда, – показываю рукой на санузел. – Можешь первой принять душ, а я поищу тебе что-нибудь из одежды. Полотенец там полно, увидишь на полке.
Девушка кивает и поспешно скрывается за дверью.
Настя
Это какой-то плохой сон. Все, что происходит со мной в этот день – настоящее безумие. Всю дорогу, пока сидела в дорогущей машине, несшей меня неведомо куда, в голове крутились жуткие картины, как этот мужчина набрасывается на меня, терзает мое тело. Не знаю, почему я не заорала, скажем в лифте, не начала звать на помощь. Мне хотелось устроить истерику, но какой-то ступор напал, я даже слова произнести не могла.
Еще в машине чувствовала, что этот мужчина внимательно разглядывает меня, прожигает своими темными как ночь глазами. Я же, в свою очередь, боялась даже мельком на него посмотреть. До сих пор не знаю толком, как он выглядит. Его лицо для меня – расплывчатое пятно. Знаю, что это крупный, высокий молодой мужчина. Голос низкий, с легким акцентом. Хорошо, очень хорошо говорит по-русски. Выражается предельно ясно. И то что он говорит сводит меня с ума.
Я для него – подстилка. Тетка явно убедила его в том, что я бывалая шалава. Это у нее получается отлично. Раньше, стоило даже на работе на полчаса задержаться, начинала меня клеймить. Богатая практика.
Итак, мой «хозяин» живет в гостинице. Уже радует. Здесь много людей, персонал. Можно позвать на помощь. Надеюсь, что это спасет меня. Пусть надежда призрачна.
Все эти мысли мечутся в моей раскалывающейся голове, а Людвиг… Ох, ну и имя у него, пугающее и потрясающее одновременно. Только вот сейчас меня от другого трясет, потому что Людвиг начинает раздеваться. Во рту моментально пересыхает.
Я понимаю, он иностранец, голландец. Где-то я читала, что они к таким вещам как секс относятся предельно легко. Свобода нравов у них, наркотики, опять же. Улица красных фонарей. Боже, откуда я все это знаю? Где-то прочла или передачу смотрела. Вот только ничуть не легче от собственной любознательности, скорее наоборот.
Мне страшно, очень. И в то же время, при виде мускулистого мужского тела пересыхает в горле. Я смотрю украдкой на идеальные кубики пресса. О да, этот самовлюбленный голландец явно обожает себя и свою фигуру.
А я… мне настолько неловко, что хочется сквозь землю провалиться. Потому что он притягивает взгляд! Это ужасно.
Что, если прикажет раздеться и мне?
Оглядываю комнату на наличие лампы или вазы. Эти предметы всегда выручают людей, попавших в беду. Двину по башке этому голландскому красавцу и дам деру в родную коммуналку на окраине. Да, возможно этим добавлю себе срок, в плюс к нанесенному материальному ущербу. Физический ущерб, пожалуй, куда хуже, но разумно мыслить уже не получается, я схожу с ума от страха.
Но этот человек не чудовище. Он спросил голодна ли я, и немного от сердца отлегло. Если волнуется обо мне, значит не станет боль причинять? А может с ним можно договориться?
Но тут Людвиг произносит фразу, которая вновь поднимает в моей душе огромную волну ненависти.
– Я не трахаю женщин перед ужином. Тебе нечего бояться. Я просто хочу переодеться и тебе, кстати, тоже не помешает.
Какая же сволочь! Мало того, что связал по рукам и ногам непонятными мне бумагами, которых я кстати, даже не видела. Да, долг велик, знаю, что не врет, слышала про эти бутылки, об их дороговизне неделю сплетни ходили. Я действительно нанесла ущерб, но расплачиваться собственным телом это чересчур! Надо так и сказать ублюдку.