Босс скучает
Шрифт:
– В смысле? – он реально не понял или делает вид, что не понял.
Машина быстро заводится, и Герман без промедления трогается с места.
– А, не обращай внимания. Давай лучше к делу.
Ехать нам недалеко, но мы медленно ползем в пробке, поэтому у Островского достаточно времени, чтобы более-менее подробно мне все рассказать. Я задаю вопросы, прошу рассказать подробнее, спрашиваю его мнение, делюсь своим. Удивительно, но это выходит так органично, что я на какое-то время забываю, что передо мной Герман. Забываю о своей
Забываюсь настолько, что, когда мы паркуемся на Большой Конюшенной, я выхожу из машины как-то неудачно. Ступаю на крышку люка, и тонкий каблук шпилек встает аккурат в небольшое круглое отверстие, уезжая вниз наполовину.
– Ой! – восклицаю, взмахивая руками.
Я бы упала, если бы не подоспевший Герман. Он ловит меня на полпути к земле.
– Ай, блин!
Слезы мигом брызжут из глаз, потому что острая боль в лодыжке на секунду затмевает разум.
– Варь? Ты как? – раздается над ухом.
Утыкаюсь носом Герману в плечо, а пальцами впиваюсь в ткань пальто.
– Я… Я… – глотаю воздух, не в силах продолжать от острой боли, но вздох за вздохом становится легче. – Моя нога. Мои туфли.
– Сейчас.
Герман впихивает меня обратно в машину, усаживая на пассажирское сиденье. Правая нога сама собой выскальзывает из застрявшей туфельки.
– Сейчас пройдет, – обещает он.
Герман массирует мою ступню очень нежно и деликатно. Обхватывает подъем горячей ладонью, растирает кожу и пытается слегка покрутить стопой, проверяя, больно мне еще или нет. Если бы не знала, что он финансист, заподозрила бы в нем склонность к спортивной медицине.
– Так нормально? Или болит? – в его голосе беспокойство и участие.
Смотрю на его склоненную голову, темные волосы легли волной от влажной мороси, висящей в октябрьском воздухе.
– Н-нормально, – заикаюсь я уже даже не от боли. Потому что она под волшебными манипуляциями Германа отступает.
Близость и прикосновения Островского туманят разум. Впервые мы так близко. Он присел, осматривая меня, и я смотрю на него сверху вниз. Эти прикосновение не похожи на касания руки или плеча, более интимные, более интенсивные.
– Ты все еще плачешь, – замечает он, свободной рукой смахивая покатившуюся слезу с моей щеки.
– Это нечаянно и уже не от боли. Чувствую себя глупо, если честно. Спасибо, что не дал мне упасть.
– Зря благодаришь, – ворчит он, – это ведь я так неудачно припарковался.
– У твоего «крузака» высокая подножка. Слышала, что мужчины меряются… автомобилями. У кого больше, тот и круче, все в таком духе. Да? Ну, судя по размерам… этой машины, можно сделать кое-какие выводы. Ну и я могла бы посмотреть под ноги, когда вылезала. Еще есть желание взаимно посыпать голову пеплом в знак раскаяния? – вот так: то ли напала, то ли сгладила, ума не приложу, почему рядом с Германом так сложно прикусить язык вовремя?
Островский усмехается и убирает
– Давай посмотрим, что там с твоей обувью.
Прищурившись, наблюдаю, как он аккуратно выкручивает шпильку из дырки в люке. Только чуда не происходит. Каблук поломан к чертям, а я расстроена. День неудач какой-то, начиная с погоды.
– М-да… – забираю обувь из его рук. – Тут нужен конкретный ремонт.
– Или новая пара, – веселеет Герман и обводит бульвар взглядом. – Пошли в магазин зайдем. До встречи еще есть время. А кофе придется перенести на другой раз.
Последнюю фразу он произносит с такими ласкающими интонациями, что я не знаю, куда мне посмотреть, чтобы не на него, а то еще краснеть начну.
– Да я даже не знаю, – как-то мнусь. – Может, ты без меня, а?
– Куда? В магазин? Нет, прости, обувь очень индивидуальная штука.
– Да не, на встречу.
Кажется, я превращаюсь в настоящую девочку: одна поломка, и я сбита с толку. Но не могу же я, как в той известной рекламе, открутить оба каблука и пройтись с широкой улыбкой по улице. А так у меня будет время вызвать такси, сгонять домой и вернуться с небольшим опозданием.
– Тут тоже без вариантов. Нет.
Кое-как на поломанной туфле, поддавшись уговорам Островского, я ковыляю в магазин.
Стоит нам подойди ближе, как мои пальцы на его локте сжимаются. Герман притормаживает, вопросительно смотря на меня.
– Ну, куда ты меня ведешь? – недовольно ворчу я.
– Внутрь.
– Это же «ДЛТ»!
Фраза эта звучит как обвинительный приговор.
– И что дальше?
Он опять тянет меня к входу, не слушая никаких возражений. Мы заходим в «ДЛТ», где помимо нас, считай, нет народа. Да и те, кто праздно шатается по магазину, скорее похожи на экскурсантов, чем на покупателей.
– Слушай, может, не надо? Я как-нибудь сама перекантуюсь.
– Это еще почему? Не надо?
– Здесь это… Цены как номера телефонов, – повторяю заезженную шутку. – Не думаю, что поломанный каблук стоит того, чтобы покупать новую пару именно здесь.
Следующие слова Германа дают понять, что платить за туфли намерен он сам.
– Ты думаешь, меня цены тут пугают?
– Нет, не думаю, что пугают. Не после того, как ты купил фирму у Возова. Кстати, напомни, а зачем ты ее купил?
Мой вопрос остается без ответа. Я получаю лишь тяжелый молчаливый взгляд. Наконец мы доходим до обувного отдела, и я очень стараюсь не думать о ценниках, вот честно.
– Я тебе потом все верну.
– Ты серьезно?
– В общем-то да.
Мы сверлим друг друга взглядами, у Германа на щеке появляется опять эта его завлекательная ямочка, от которой я, оказывается, таю.
– Считай, это подарок.
С барского плеча? Хм? Прищуриваюсь, смотря на него.
– В честь чего? До Нового года далеко, до моего дня рождения тоже.