Боссу не откажешь: маленькое счастье в нагрузку
Шрифт:
— Я стараюсь бороться, — и голос Кирсанова стал чуть ниже и хриплей, — но боюсь, — сглотнул. А я всё следила за ним — и каждый жест, интонацию впитывала как губка.
— Мне с ним не справиться в одиночку, — завершил тихо Кирсанов, а я точно под гипнозом, смотря на его губы, кивнула.
Согласилась, не задумываясь. Я уже слепо верила любому его слову, даже будь это откровенная ложь! Так что не знаю о чём говорил Роман, но он точно был моим искушением, и сейчас запертая с ним в полутора метрах, как никогда осознала, что бороться с влечением к этому искусителю не в моей власти. Если
Блин! Как бы не наброситься, вымаливая большего. Я уже плавилась от жара, охватившего тело, едва сознание не теряла. Ещё секунда, начну ладошкой махать, нагоняя прохладу, и жадно воздух ртом хватать, точно рыба, выброшенная на берег. А в итоге… в обморок хлопнусь от нехватки кислорода и панической атаки…
О нет! Уже теряла связь с реальностью… перед глазами мутнело, ноги слабели. А губы Кирсанова всё ближе — Роман Игоревич склонялся ко мне, а я взглядом требовала не останавливаться!!! Поцеловать. НЕМЕДЛЯ!
Чтобы я вспомнила, что живая! Что умею вспыхивать страстью. Что умею чувствовать острее и ярче, чем обычно. И чёрт возьми, решилась с Максом порвать, а не продолжать нелепые отношения в которые не верила, но упорно за них цеплялась.
Мысль оказалась какой-то невероятно сладкой и шокирующе новой. Стать свободной! Именно сейчас, в миллиметре от этих губ, с которыми уже была знакома, появилось не просто желание освободиться, а самая настоящая потребность. И не для него, не ради него и не потому, что я кого-то обманываю или кого-то недостойна. А потому что, блин, так захотела. Сама!
Ну же… ну-у-у. Неужели трудно уже сделать это??? И раз и навсегда поразить меня — поцеловать так, чтобы вывернуло наизнанку.
Ты же можешь, я знаю!
Сцена будоражаще затягивалась, Кирсанов уже был так близко, что я дыхание его воровала, и когда его губы были в миллиметре от моих… “Сука, бл*!!! Когда будет лифт работать???” — бесновался мужик и кабинку судорожно тряхнуло, да так, что я неприятно ударилась затылком о стенку, тотчас приходя в себя, а Роман Игоревич впечатался в меня, но для устойчивости, упёрся руками аккурат моей головы, теперь заключив в своеобразный плен.
Взгляд — глаза в глаза: он спрашивал: “можно ли?”, я орала: “ДА!!!” и он поцеловал.
Жадно и напористо, так что душа покинула моё бренное тело — я ухнула в омут волнующего, тёплого океана блаженства. Меня затягивало водоворотом, пока не утопило в сладости и жарких потоках. Не уверена, но кажется я стонала, комкая рубаху под расстёгнутым пиджаком Кирсанова, и льнула как последняя, развратущая и страждущая секса шлюха, а другой рукой волосы тёмные в кулаке сжимала, не позволяя отстраниться, ну и мне заодно не позволить упасть, ведь ноги не держали.
Я вообще себя не чувствовала… парила где-то близко и так далеко, что возвращаться на землю в тело не хотела!
Хваталась как утопающий за спасательный круг. Или как умирающий от жажды, пригубивший кувшин с холодной пресной водой.
Да! Я пила его. Его желание, страсть… Ненасытно и голодно, умирая от восторга и столь ослепляющих ощущений, что дарил Роман Игоревич своими губами и руками…
Руками?
О боже… как же хорошо в его объятиях!
Мысль
Кирсанов тоже очнулся. Прервал поцелуй. Посмотрел на меня помутневшим от желания взглядом:
— Вы мне поможете, а то в одиночку никак? — шепнул с безнадёгой, и столько в тоне мольбы было, что я невнятно кивнула, но потом робко уточнила:
— А почему в одиночку? — прозвучало очень тихо, почти беззвучно, потому что я до сих пор не управляла голосом. Да и рассудок ещё не вернулся к адекватной работе.
— Потому что вы не отталкиваете, а маните. Я никогда не шёл на поводу низменных инстинктов, но с вами… — сглотнул шумно, будто пить дико хотел, а горло сушило, — они берут надо мной вверх. Он качнулся ко мне — я только сейчас осознала, как крепко приросла к нему, прижалась каждым свободным миллиметром тела, и пропустила между ног. Он был там так уместен, что если бы не щекотливость момента и не интимное телодвижение, я бы и дальше продолжала не замечать очевидного. А теперь чуть от смущения не сгорела, ощутив как тверда его плоть, стеснённая чёрными брюками.
— Если вы не будете меня отталкивать, — голос Кирсанова не царапал слух, а приятно ласкал бархатной охриплостью, — желание довести когда-то начатое превозобладает над моей силой воли, и я сделаю это!
Ох, как многообещающе. Нутро томительно запульсировало, Сердце принялось долбиться в груди как очумелое. Я чуть не закивала: “Да, да, да, согласна!!!”
А Кирсанов с жадность обшарил моё лицо глазами, будто выискивал хоть малейший сигнал к тому, что я готова этим заняться, немедля. И я была готова. Будь это откровенно, неправильно и сумасшедше, но была. Прямо тут. В кабинке, которая независимо от нас, начала ход и уже тянулась куда-то вверх. И если бы Роман Игоревич продолжил меня обольщать, я бы отдалась.
Как будто последний день живём, и всё можно…
Молча, и не дыша, ведь дышать, пожалуй, не обязательно вовсе, когда рядом такой убойный кислород. Чистый и порочный.
Плевать на мелочи! Главное лицезреть Кирсанова как сейчас. Близко, интимно волнительно.
Его взгляд был таким реальным, читаемым, что в данный миг я точно знала каждую мысль и могла за это ручаться. Никогда не понимала о чем думает Макс. Я вообще не привыкла читать мужчин, это даже пугало. А сейчас будто получила доступ к всемирной библиотеке “мужских помыслов”. Желания и мысли Романа Игоревича были как на ладони — в этом прожигающем, откровенном взгляде, который скоро должен был закончиться, но пока создавал вокруг меня целую вселенную. Мою. Личную. Сексуально-озабоченную…
И Кирсанов тоже меня изучал, только в отличие от меня не знал как с полученной информацией работать. Помиловать или казнить, взять или отпустить, но мне это уже было неважно. Я была уверена, стоит Роману Игоревичу меня опять коснуться и он… всё сделает правильно. Лучше чем в первый раз! Он обещал это своим взглядом. Уверял… И я, увы, не боялась.
Чёрт!
Быстрее бы остановился лифт!
Быстрее бы кто-то вошёл.
Быстрее бы что-то щелкнуло и наглец с говорящим взглядом отвернулся.