Ботаники не сдаются

Логвин Янина

Я и сама не знаю «как». Увидела, и словно умерла.

— Никогда больше не хочу пережить подобное. Это очень больно, Вань.

— Какая же ты у меня глупая, Умка. Разве я смог бы быть с другой, когда был твой на паркете? Твой с самого первого дня.

Мы молчим, радуясь нашей близости.

— Прости, что не выслушал сразу, что не услышал, ты ведь хотела рассказать. Тогда мне казалось, что ты сомневаешься: нужен ли я тебе. А я

уже сходил с ума от одной твоей улыбки, от теплого запаха кожи. Ты знаешь, что умеешь смотреть в душу?

Я качаю головой, и Ванька смеется.

— Теперь знаешь. Когда я узнал о споре — взыграла обида. Не мог поверить, что мой Очкастик смог меня так провести. И только потом осознал, что если бы не этот спор, мы с тобой могли никогда не встретиться. Никогда, Умка! А ведь ты была от меня так близко! Ты права, я действительно заносчивый и упрямый, и заслуженно получил щелчок по носу, но я понимал, что не смогу тебя оставить. Никогда не сомневался.

— Правда?

— Да. Мне кажется, тебе придется терпеть меня всю жизнь. Мы — Воробышки, птицы-однолюбы. Гордые, но ревнивые, так что намучаешься еще со мной.

— Ну и пусть.

— Зачем ты ушла после танца, Умка? — спрашивает Ванька. — Словно исчезла! Я никак не мог тебя найти.

— Но ведь ты сам меня отпустил. Я подумала, что все закончилось. Что больше нет и никогда не будет нас.

— Не отпустил. Я собирался подарить тебе цветы.

— Цветы? Мне? — я поднимаю голову и вижу, что глаза Воробышка светятся.

— Да, я знаю, Катя, что все испортил. Что ни к черту из меня романтик. Но ничего лучше я придумать не смог, хотя не спал всю ночь. Решил: подарю тебе цветы и пошел этот спор куда подальше. Ведь ты уже моя, пусть все знают. Чуть не опоздал, выбирая букет. Всё оказывалось не тем, не для тебя. Хотел подарить после танца, попросил парней подержать… — Ванька улыбается. — Видела бы ты их лица в тот момент.

Я тоже улыбаюсь в ответ.

— Я представляю. И где же букет?

— Не помню, — вздыхает Воробышек. — Потерял, пока тебя искал. И теперь мне нечем поздравить свою девушку с Днем рождения.

Он поднимает руку, проводит пальцем по моей щеке, и вдруг становится серьезным.

— С Днем рождения, Умка! Прости, что не сказал сразу, как только понял — еще там, под звездами. Я люблю тебя. Хочу, чтобы ты знала: ты всегда будешь для меня особенной.

Я тоже его люблю. Очень люблю! Обнимаю, целую губы и глажу затылок моего Воробышка.

— Дурачок ты, Ванька. Как есть Иванушка-дурачок! Не нужны мне никакие цветы.

— Что ж, отличная мы с тобой парочка — Умка-премудрая да Иванушка. Только насчет цветов я не согласен и прямо сейчас думаю, как все исправить.

—

Вань?

— М-м?

— Что мы здесь стоим? Поехали ко мне домой. Дома ждет стол. Познакомишься с родителями по-человечески, они у меня хорошие. Да и Сема по тебе соскучился. Поехали, Вань! Все равно у тебя дома брат с Ленкой. Вдруг у них по-настоящему?

Ванька хмыкает.

— Уверен, что завтра Даня и не вспомнит, как ее звали. Первый раз, что ли.

— Грустно, — вздыхаю я.

— Ну, почему, — Воробышек криво приподнимает уголок рта. — А по-моему, им очень даже весело.

Я пихаю Ваньку плечом, и мы смеемся.

— Слушай, Умка, я тут подумал: а не одолжить ли мне у тебя Семена на денек?

— Зачем?

— Может, мне его брату в постель подложить, чтобы он снова на сборы уехал? Я ведь теперь без тебя не могу!

Эпилог

POV Ванька

— Слушай, Клон, хватит злиться. Да, я был неправ, признаю. Забылся. Но вышло, как вышло. Приехал, встретил Ленку по пути. Слово за слово, зашли чаю попить…

— Хороший у вас вышел чай. Такой горячий, что другие обожглись.

— Ну я ж не знал, что у тебя девчонка объявилась!

— Я тебе говорил о Кате. И не раз.

— Да мало ли о ком говорил! Сегодня есть, завтра нет. Сколько будет еще этих Кать!

Мы стоим с братом вдвоем на кухне, и я готовлю кофе. Точнее, готовит кофемашина, но бутерброды она делать еще не научилась и я старательно намазываю тосты мягким сыром, пока мой Очкастик, отобрав у меня компьютер, разбирается со сложным программным кодом.

— Лучше закройся, Даня, пока я тебя не закрыл. И не кричи, Катя услышит. Она и так тебя недолюбливает.

— Подумаешь…

— А ты лучше подумай, Клон. — Я откладываю нож в сторону и поворачиваюсь к брату — к своему зеркальному отражению, и смотрю ему прямо в глаза. — Подумай хорошенько, стоит оно того или нет.

Даня удивляется, он все еще не может поверить и принять, что в моей жизни появилась Умка, и что она для меня много значит. Но я не собираюсь ничего объяснять. Если не дурак, сообразит как-нибудь сам.

Надеюсь, что сообразит.

Он проводит ладонью по коротко стриженой голове и озадаченно поднимает брови:

— Ты серьезно сейчас?

— Более чем.

— Да она же мелкая, Ваня. Сколько ей? Семнадцать? Что с ней делать?!