Бой без выстрелов
Шрифт:
— Господин помощник начальника гестапо и сам господин Гельбен, удостоивший больницу личным посещением, убедились, что мы никого не скрываем. Господин начальник гестапо разъяснил мне, что все раненые, находящиеся на излечении в больнице Красного Креста, являются военнопленными немецкой армии. Следовательно, они не подлежат контролю со стороны гражданских властей города, в том числе и медико-санитарного управления. Списки раненых мною уже представлены в гестапо и военному коменданту. Если они интересуют вас — обратитесь туда. Без особого разрешения
Князь бесился, но Ковшов так спокойно упоминал гестапо, так просто называл фамилии батмиевских богов, что князю пришлось сделать вид, что он смирился.
— Вы представили списки в гестапо?
— Я уже сказал об этом. Их просматривал господин Венцель.
— Извините, господин Ковшов, меня ввели в заблуждение.
— Достойно сожаления, что сотрудники необъективно информируют вас.
Обдумывая потом этот разговор, Ковшов упрекнул себя за резкий тон. Но очень уж надоел этот князь с его претензиями.
В больнице, конечно, понимали, что этим не кончатся происки предателя, что он их в покое не оставит.
Так оно и было: Батмиев готовился нанести решительный удар. Прибрать больницу к рукам мешал Ковшов. Значит, следовало убрать Ковшова. Склонить к этому бургомистра Батмиеву было нетрудно. Начальник полиции Курицын получил подробный инструктаж, как провести операцию.
Старший полицейский пришел в больницу в сопровождении двух полицаев и какого-то человека в потертом костюме.
— На основании решения господина бургомистра, — заявил Ковшову старший полицейский, — вы снимаетесь с должности главного врача больницы общества Красного Креста. Городская управа назначила врачом господина Хартюва. (Жест в сторону потертого костюма.) Он вступит в управление больницей, а вас мне приказано доставить в полицейское управление. Идемте!
— Больницу никому передавать не буду, — ответил Ковшов. — Господин Хартюв может пока идти куда ему хочется. В полицейском управлении все выясним. Пошли.
Курицын был сух и официален. Он подтвердил все, что сказал старший полицейский, добавил, что Ковшов — красный и доверять ему городские власти больше не могут.
— Согласовано ли это решение с немецкими оккупационными властями? — спросил Ковшов.
— В этом нет нужды. Ваша больница не находится под их покровительством. Она полностью во власти городской управы.
— Вы уверены в этом, господин начальник полиции?
— Я говорю то, в чем уверен, господин бывший главный врач!
Ковшов достал из нагрудного кармана бумажку и передал ее Курицыну. Тот нехотя развернул ее и лениво стал читать. Потом впился в строчки глазами и уже через минуту звонил бургомистру.
— Господин бургомистр! Докладывает начальник полиции Курицын… Господин Ковшов доставлен ко мне. Он предъявил документ о том, что его нельзя снимать с должности главврача… Господин бургомистр, тем не менее такой документ имеется. Читаю: «Справка. Выдана главному врачу больницы общества Красного Креста господину Ковшову Петру Федоровичу в том, что без ведома
Положив трубку на аппарат, Курицын уже более любезно заговорил с Ковшовым:
— Господин Ковшов, этот документ в корне меняет дело. Приносим свои извинения. Все остается по-старому. Вы свободны, господин Ковшов.
Курицын проводил главного врача до двери. Но как только Ковшов вышел в приемную, дюжие полицейские схватили его, вывернув руки за спину.
— Что это значит? — громко спросил Ковшов.
— Нагулялся ты, Ковшов. Отдохнешь, а потом — в расход…
На шум выглянул Курицын.
— Отставить! Оставьте господина Ковшова в покое! — крикнул он полицаям.
— Как оставить? Вы же приказали по выходе от вас хватать его — и в камеру, — оторопело сказал старший.
— Дурак! Приказа не было! Пошли вон, кретины! Господин Ковшов, извините дураков — печальное недоразумение.
Ковшов, не вдаваясь в объяснения, вышел из полицейского управления и направился в комендатуру: нужно было немедленно поставить в известность Симонову о том, что справка предъявлена.
Симонова не удивилась сообщению Ковшова.
— Все ясно. Бочкаров просится на прием к майору: они все-таки решили добиться своего.
— Вам не грозят неприятности? — встревожился Ковшов. — Бочкаров встретится с комендантом, а содержания предъявленной мной бумаги, я полагаю, господин Бооль не знает, хотя и подписал ее.
— Он же по-русски ни бе ни ме не понимает… Будьте спокойны, господа из городской управы не будут приняты майором.
Когда бургомистр явился в приемную коменданта, Симонова сообщила ему, что майор Бооль очень занят и никого не принимает.
— Но, госпожа Симонова, мне необходима срочно хотя бы пятиминутная аудиенция. Я очень прошу.
— Если настаиваете, я доложу господину коменданту.
— Понимаете, мы решили снять Ковшова с работы в Красном Кресте и арестовать. Он ловко замаскировавшийся большевик. Чем они там занимаются — можно предполагать. А у него на руках документ от господина коменданта. В нем сказано, что Ковшова нельзя снять с работы в больнице без ведома господина коменданта…
— Я поняла вас, господин бургомистр. Буду докладывать почту — сообщу господину коменданту ваше дело и передам просьбу об аудиенции.
Бургомистр ушел. Часа через два Симонова позвонила ему по телефону:
— Господин бургомистр, комендант майор Бооль не сможет вас принять ни сегодня, ни завтра. В отношении смены главного врача он просил передать вам: пусть все остается как было. До свидания, господин бургомистр.
А жизнь шла своим чередом. Деревья в садах около маленьких домиков еще недавно были унизаны плодами. Теперь редко где увидишь яблочко на ветке. Урожай убран, но воздух все еще настоян на крепком яблочном аромате.