Бой под Талуканом
Шрифт:
Мы сели на башню, Соловей закурил и продолжал сокрушаться о своей тяжелой доле, а мой механик полез помогать водителю.
В Кабуле Соловей заскочил в придорожный дукан, купил себе «горячительного» и мне. Обоим по две бутылки коньяка и водки, гулять так гулять.
– Замполит, что же ты нарушаешь партийное постановление? – съехидничал Соловей.
– Это не нарушение, а поддержание славной традиции: обмыть награду, чтоб не «засохли» другие наградные! Обмыли в роте, сегодня доходит очередь до батальона. Приглашаю: вечером в двадцать
– Нет, я туда вообще не вхож, боюсь, если моя «старуха» узнает, убьет! Она у меня жандарм в юбке, рассердится – ушибить может.
– Боишься? – удивился я.
– Еще как боюсь. Если бы ты знал, Ник, какой у нее тяжелый взгляд и суровый характер. А какая силища в руке! Видишь, я здоровяк? А жена мощнее меня в два раза, если врежет один раз, то второй раз стукнут по крышке твоего гроба.
– Такие страсти рассказываешь! Вовка, ты ведь такой здоровенный, не может быть, чтоб тебя мучила женщина!
– Может! Поэтому я пью только в компании с Берендеем.
Уразбаев тащил два пыльных матраса и вещмешок, а я взял его радиостанцию и понес к казарме. Было грустно от известия о гибели Валентина. По дороге мы столкнулись с бегущим нам навстречу Ветишиным.
– Сережка! Выздоровел! – заорал радостно я.
– Ник! Все живы? Как я рад вас всех снова видеть! – И он бросился мне на шею.
– Серый, как рука, лицо, все зажило?
– Как на собаке. А какие медсестры за мной ухаживали, от их любви я поправился вдвое быстрее. Сюда вернулся, и здесь меня на ноги ставили этим же способом.
– Ну беги, любимец женщин, к ротному, докладывай, жеребец, о возвращении и забирай свой взвод, а то я с ним за месяц устал.
– Как мои узбеки? Вели себя хорошо?
– Лучше не бывает, только один раз я плющил кулаком толстую физиономию Исакова. Алимов же с Таджибабаевым вообще золотыми солдатами стали. А Таджибабаеву стоило сержантское звание пообещать, так он зашугал своих земляков.
– Все, бегу, бегу, иди в казарму, там тебя Острогин ждет! – весело крикнул Сергей и помчал дальше.
«О! Острогин вернулся, как быстро время летит», – подумал я, вновь погрузившись в невеселые размышления, на этот раз о доме, о семье.
Я заскочил в бытовку и остолбенел. За столом сидел и что-то жевал малознакомый человек.
– Серж! Что с тобой сделали? Это не ты! Ну и харя! – закричал я, разглядывая располневшего не в меру друга.
– Нет, это я! – ухмыльнулся он. – Видишь, как я раздобрел в поездках по гостям. В Ленинграде побывал, в Сочи, в Алма-Ате! Круиз! Десять килограммов! Х/б не налезло, вот и сижу голым по пояс, жду, когда старшина принесет новую «афганку».
– Да, парень! Рожа у тебя прямо трещит по швам, как же ты в горы полезешь, а? – посочувствовал я и одновременно позавидовал его отдыху.
– Что морда, ты посмотри, какие мышцы, какой я торс себе накачал!
– Слушай, культурист несчастный, это все сало – и оно переплавится на солнце! Водку привез? Сегодня назначено обмывание наших орденов.
– Привез. Черт! Я планировал с ней к дядьке съездить, давно уже не виделись.
– Ничего, еще купишь! Я сейчас пойду закусон организовывать. Сало, консервы, все, что есть привезенного домашнего, не жри, народ закусит!
– А кто участники мероприятия? – спросил Серж.
– Все наши.
– Хм… на такой коллектив не хватит, – насупился Острогин.
– Кому не хватит, пойдет и еще купит, наше дело – мероприятие организовать и начать. А дальше, как пойдет.
– А как пойдет? – улыбнулся Серж.
– Пойдет, я думаю, хорошо, и мероприятие грозит затянуться. Будем раскачивать женский модуль до утра. Комбат, к счастью, еще в отпуске, замполит Золотарев и Цехмиструк – тоже. Ошуев послезавтра улетает в Ташкент, ему не до нас. Воля! Хоть несколько дней, но расслабимся. А потом вновь заявится наш «усатый деспот», наш «папа и мама» в одном стакане. Хоть бы Подорожника выдвинули на какую-нибудь вышестоящую должность!
– А Ошуева тоже, в Генштаб – не ближе! – согласился со мной Сергей.
– Бугрим, куда нам посоветуешь направить коллектив для пьянки? – спросил я подошедшего сдать автомат в оружейку комсомольца.
– Настоятельно рекомендую организоваться в первой комнате справа. Там парикмахерша живет, – сладко закатил глаза Витюша и облизнулся.
– Ну вот, мы тебя о деле спрашиваем: где лучше сесть, чтоб места на всех хватило, а он о своем – кобелином, – возмутился Сергей.
– Почему о своем? Обо всех. Там несколько девчонок новеньких молодых живет. Элька-одесситка, Ленка, Танька…
– Хватит болтать, иди, озадачивай женскую организацию на закуску, через час собираемся, – прекратил я поток его перечислений.
Мы загрузили пару больших коробок банками с тушенкой, с салатами, рыбными консервами, овощами, и караван двинулся в путь. К нашему искреннему удивлению, четыре стола стояли в коридоре и уже ломились от закуски, а тарелки расставлял лично Берендей.
– Ты что, Саня, с дуба рухнул? Так расщедрился? – удивился я. – Вроде никто у тебя ничего не просил.
– Ник, я же уважаю хороших людей. А для таких орлов, как вы с Сержем, мне ничего казенного не жалко. Кто старое помянет – тому глаз вон! – И усатый прапорщик расплылся в широкой улыбке. – Да и Соловей за вас замолвил словечко.
– Что ж, Санек, спасибо на добром слове! Садись и отдыхай, теперь мы посуетимся, – поблагодарил его Острогин, и мы дружно принялись вскрывать банки, бутылки, расставлять стаканы.
Вскоре объявился Бронежилет. Я онемел, так как не ожидал этого гостя, особенно после последней ссоры.
– Ник, выйди из прострации, – толкнул меня в бок Сбитнев. – Это я его пригласил. Нужно и успех операции обмыть, да и лучше, чтоб он тут был, чем нас строить начал в разгар мероприятия. Сейчас еще Головской тушенку приволочет и спирт выделит из своего запаса.