Бой под Талуканом
Шрифт:
– Нет-нет, орден точно тянет на ящик коньяка! – поддержал Романа Скрябнев. – Лейтенант, проставляйся.
– Черт, это нечестно! Сам меня накачал, потом всех быстро выгнал, даже деваху вашу не пощупали, а теперь опять приказ – накатывать. Это все оттого, что нас из комнаты экстренно разогнал и завершение стриптиза сорвал! – запротестовал я.
– Рома, что, опять стриптиз? – ухмыльнулся Скрябнев.
– Ага, снова, никак не отучу, как выпьет, хлебом не корми, дай ей прелестями своими потрясти, – вздохнул Ахматов. –
– Ладно, хрен с тобой, Роман Романыч, будет коньяк, – крикнул я вслед.
– А куда ты денешься, не комбату же его отдавать? А уж Василий Иванович всыплет тебе по первое число! А если еще и закусь добавишь, так и комбат не узнает. И Звезду себе вернешь, да и гульнем еще разок в хорошей компании. Комдив, приглашаем и тебя, правда, Никифор?
– Правда-правда, куда от вас, старых чертей, денешься? – ответил я, радуясь нашедшейся пропаже.
Танкисты отошли в сторону, и я услышал, как Скрябнев сказал:
– Рома, ты смотри нам по тридцать три года, а нас эти лейтенанты в старики записывают. Дожили!
«Ну вот, пропажа обнаружена, ящик коньяка – это, конечно, неизбежное зло в этой ситуации», – рассудил я, приводя свои мысли и чувства в порядок. Осталось восстановить желудок и печень, поправить голову. В канцелярии за столом, уставленным пустыми и полупустыми бутылками «Нарзана» и «Боржоми», а также баночками с лимонадом, восседал в клубах сигаретного дыма Сбитнев.
– А, замполит! Очухался? Ну что, говорят, просрал свой орден?
– Иди к черту, уже нашел! Вот народ, только что-то случится – и сразу весь полк знает! Дай чего-нибудь глотнуть, – попросил я.
Не дожидаясь разрешения, схватил со стола сразу две ополовиненные бутылки минералки и залпом по очереди опустошил их.
– Нет, брат, ты так беде не поможешь. Нужно сто граммов. Только это является живительным эликсиром.
– Есть у тебя что-нибудь? – спросил я с надеждой.
– Откуда, вчера все до капли высосали! И денег нет, ни одного чека. Сплошной облом, вся надежда на тебя.
– И у меня пусто до получки.
– Ладно, так и быть! Вот так всегда, учить вас, молодежь, и выручать приходится. – Володя достал из сейфа фляжку и плеснул по полрюмки себе и мне.
– Вздрогнули! – воскликнул он и осушил содержимое.
Я скривился от мысли о спиртном, но переборол себя и выпил.
– О-о-о, у-у-у!!! – выдохнул шумно я воздух и экстренно запил спиртное минеральной водой. – Спирт! Чего ж не сказал заранее, не предупредил?
– А что, сам не догадался? Думал, я тебя «Столичной» поить буду? Обыкновенный спиртяга! Ну как? Полегчало? – заботливо посмотрел на меня старший лейтенант.
Я сделал еще два-три вдоха, подумал, послушал себя, что говорит организм, и наконец пришел к выводу:
– Полегчало!
– Ну, вот и ладненько! Сейчас оформляешь наградные на ордена себе, мне и Бодунову, а также солдатам-сержантам, на кого подали взводные бумаги, и иди, спи… Отдыхай, после обеда заступаешь в наряд помощником дежурного по полку.
– Черт! А кто дежурный?
– Дежурный – Габулов.
– Нервотрепка обеспечена, – вдохнул я. – Он завалится дрыхнуть на всю ночь, а потом будет бегать спросонья, психовать, орать. Не люблю с ним дежурить. А почему не его помощник замполит Шкурдюк?
– А-а, ты как не протрезвевший еще не в курсе. Его увезли рано утром с жесточайшей дизентерией. Не повезло парню. Пара месяцев службы – и Серега уже организм посадил инфекциями. А все потому, что трезвенник, еще больше, чем ты. Да, кстати, тебе звание пришло, начальник штаба в дивизии выписку видел, с тебя причитается, товарищ старший лейтенант!
– Черт! Опять пить!
Дежурство началось со скандала. Габулов забыл выключить на ночь освещение городка, и проходивший мимо штаба Ошуев окрикнул меня из душной дежурки:
– Помощник! Помощник!
– Я, товарищ майор!
– Ростовцев, где дежурный? Почему свет не выключен?
– На территории, по казармам пошел.
– Передай, я его снял с наряда. Доложите Лонгинову, пусть заменит, – распорядился Ошуев и неторопливо пошел на плац.
Я вернулся в дежурку и крикнул никуда не уходившему, дремавшему на топчане капитану:
– Эдуард, тебя Герой только что с наряда снял!
– Что?! Кто?! Меня! За что?
– Ты свет не погасил по периметру. Вон он только что прошел мимо и распорядился.
– Да я его пристрелю, как собаку, – заорал взбешенный осетин и, сшибая стоящие на пути стулья и табуреты, бросился на выход. – Убью, пристрелю! – Раздались крики, началась словесная перепалка Габулова с Ошуевым, перемежавшаяся громким матом и визгом капитана.
На эти крики выбежали из здания заместитель начальника штаба, строевик и замполит полка. Они вцепились в Эдуарда, повисли на его руках и плечах, а он бил ногой землю перед начальником штаба, как бык перед тореадором, пыхтел и пытался боднуть его лбом.
Прибежал строевик и бросил мне на стол пистолет и кобуру с ремнем.
– Спрячь в сейф! Ключи у тебя?
– Да, у меня. Сейчас уберу. Там все люди целы? – поинтересовался я удивленный таким поворотом события.
– Почти. Пропагандист прибежал, в глаз получил, да и у меня вот пару пуговиц на х/б оторвали. Сейчас придет ваше батальонное начальство, и кто-нибудь подежурит. А Габулова повели на гауптвахту успокоиться и одуматься. До утра. Они, черти нерусские, у себя дома землю между своими народами поделить не могут и тут, вспоминая про нее, друг друга ненавидят.