Бой с тенью
Шрифт:
Борис уже негромко беседовал со всемогущим Юшкиным, полноватым, лысеющим мужчиной с внешностью безобидного бухгалтера, а Соловьев преодолел чуть больше половины зала. Андрею было нехорошо. Под грузом тягостных впечатлений его разум прогибался и деформировался, а нервная система давала ощутимые сбои. Его захлестывали пенные волны противоположных эмоций, и Андрей был не в силах удержать их внутри себя. Его лицо, глаза, все тело каждой черточкой, штрихом, жестом, взглядом выражали то, что творилось у Соловьева в душе. Он был одновременно
— Вам плохо? — голос с трудом пробился сквозь плотную пелену музыкально-голосового шума.
Андрей поднял взгляд на доброхота и невольно отшатнулся. Всю душу стоящего перед ним человека занимала боль. Боль по разрушенному, покинутому, оставленному. Она была очень похожа на что-то недавно виденное. Соловьев никак не мог вспомнить — на что? И где или в ком он это видел?
Человек словно бы понял, что, глядя на Андрея, совершает ошибку. Он тут же отвернулся и быстрым шагом направился к выходу.
— Постойте, — слабо окликнул его Андрей. — Постойте! Всего один вопрос!
Человек, не оборачиваясь, ускорил шаг — почти побежал, — но на его пути встал бдительный Степан. Он, как и приказал Борис, занял место «в воротах», сменив на этом посту опозорившихся бройлеров. Беглец не сразу сообразил, что путь к отступлению отрезан, и схватить его Степану не составило никакого труда. Сотрудник завел подозрительному типу руки за спину и вопросительно взглянул на Соловьева. Андрей жестом приказал держать жертву до подхода «главных сил» и обернулся к Борису.
То, что он увидел, повергло его в шок. «Бухгалтер» Юшкин сидел, уронив голову на грудь, а чуть левее на полу, лицом вниз, лежал Боб. Левая пола пиджака Бориса была темной, словно пропитанной какой-то жидкостью. Андрей бросился к другу и, уже приблизившись на расстояние в пару шагов, понял, что майор лежит не на полу, а на ком-то отчаянно сопротивляющемся.
Чем помочь другу, Соловьев не представлял даже примерно. Решение подсказал сам Борис.
— Тресни его… чем-нибудь, — прохрипел он, — только аккуратно…
Ничего лучше запечатанной бутылки шампанского поблизости не оказалось.
— «Асти Мондоро»! — возмущенно вякнул официант, но дальше свою мысль не развил.
Андрей коротко припечатал стеклянное оружие к затылку задержанного, и тот затих. Борис со стоном откатился в сторону и, растянувшись рядом с убийцей, прижал руки к груди. Соловьев перевел ошарашенный взгляд на пульсирующую между пальцами Боба темно-красную жидкость, затем на неразбившуюся бутылку, на испачканные чужой кровью, скованные наручниками запястья задержанного, затем на притихших гостей и снова на Боба.
— Элитное же, — недовольно выдергивая из пальцев Андрея
Соловьев тяжело опустился на колени рядом с Борисом и заглянул под его ладонь. Удар ножа пришелся чуть левее грудины. Андрей не знал точно, но по его представлениям именно там находилось сердце. Словно отвечая на эту мысль, Борис криво улыбнулся и процедил сквозь сжатые зубы:
— Один удар… Профи, я же говорил… даже режет наверняка… Большой палец на лезвии, короткий выпад от локтя, плечо неподвижно… Заметить невозможно. Да и в сердце иначе не попадешь, разве что случайно… Хитрая техника, но если освоил — результат стопроцентный. Ведь такую рану ни перевязать, ни зажать…
— Молчи, — приказал Андрей. — Нет таких ран, чтобы в больнице вашей не зашили! Сейчас тебя к Плейшнеру отвезем…
— Не доедем, Соловей… — Борис улыбнулся бледными губами.
— Степан! — рявкнул Соловьев. — «Скорую» и группу!
— Вот, знакомься, — слабо шевельнув кистью, сказал Борис. — Гроза всей округи. Гражданин Призрак…
Андрей небрежно перевернул еще не очнувшегося убийцу на спину.
— Юрист?
— Он самый.
— Как же я его не раскусил? — удивленно пробормотал Соловьев.
— Не отточил ты еще свой талант, — Борис усмехнулся, но его лицо тут же исказила гримаса боли. — А помнишь историю про подрывника? Того, педанта…
— После расскажешь. Силы побереги…
— Нет, братишка, в этот раз ты меня не допрешь, — Борис был уже бледен как мел.
— Молчи, Боб, ради бога, молчи! Сейчас мы тебя отвезем. Вон уже белые халаты по ветру развеваются…
Санитары проворно уложили Бориса на носилки и почти бегом бросились вниз по лестнице. Соловьев, стараясь не отставать, бежал рядом.
— К Палычу иди… — отмахиваясь от кислородной маски, прохрипел Борис, — завтра прямо с утра… он тебе поможет…
— Ты сам мне поможешь, — Андрей с трудом удерживал готовый перекрыть глотку комок. — Выйдешь с больничного и поможешь…
— Со справки о смерти на работу не выходят, — Борис сжал зубы, но губы его растянулись в улыбке.
— Боб, если умрешь, я тебя убью! — Соловьев уже не сдерживал слез. — Все же только начинается! Жизнь, работа…
— О, осознал! — майор чуть приподнял указательный палец. — Бывай, братишка…
Дверцы черного микроавтобуса, схожего со «Скорой» разве что наличием мигалки, захлопнулись, и машина умчалась в промозглую тьму октябрьского вечера.
Рядом с Андреем встал кто-то с зажженной сигаретой.
— Что за «хитрая техника» такая? — едва слышно пробормотал Соловьев.
— Концентрация энергии удара чуть дальше цели, — также негромко ответил курильщик, протягивая Андрею сигареты. — В совершенстве владея этой техникой, ножом можно пробить не только ребра, но и броню. О некоторых особых приемах не всегда знают даже инструкторы спецподразделений. Зато этому обязательно учат наемников.