Бой вечен
Шрифт:
– Мерси… – сказала она совершенно убитым голосом. Она не знала, на каком языке здесь принято говорить, и использовала французский.
Жандарм распахнул перед ней дверцу такси, она приветливо улыбнулась и села в машину. И тут – жандарм сильно пихнул ее в бок и буквально втиснулся в такси следом. А за ним – быстро обогнув машину, на правое переднее сел еще один человек, один из тех, кто ждал с ней такси.
– Эй, в чем дело! – возмущенно спросила она.
Жандарм схватил ее – и она увидела в его руке штык-нож.
Машина резко тронулась…
Я вел машину, проклиная себя за непредусмотрительность. Пистолет совершенно не подходил для таких случаев – двадцать второй калибр не пробьет ни стекло машины, ни кузов –
Нет рации. Нет телефона экстренной связи с группой безопасности в посольстве. Нет карты города. Нет местных денег. Не знаю языка.
Ну и как это назвать?
Я скажу, как это назвать – разгильдяйство. За такую подготовку специальной операции – на теоретическом занятии по планированию любой преподаватель влупил бы кол с обязательной пересдачей. Я должен был вернуться в посольство, дальше, в зависимости от степени дружелюбности местных органов власти – либо должен был сообщить о том, что видел, либо – вернуться на место с людьми из посольства и, возможно, с морскими пехотинцами в штатском. Вот только если я буду действовать по правилам – труп этой красивой (без дурака красивой) девчонки найдут на свалке, погрызенный крысами, которых в городе полно, аж по улицам шастают.
А у меня будут проблемы с моей дворянской честью. Потому что дворянин – не должен оставлять попавшую в беду женщину. Пусть даже, как я подозреваю – связанную с британской разведкой.
Каир я знал плохо – но все же кое-что знал, потому что вероятные ТВД мы изучали плотно. Это город, в котором на тот момент, когда я сдавал зачет по ТВД, проживало двенадцать миллионов человек, а сейчас – как бы и не двадцать. Британцы, уходя, оставили здесь военную диктатуру фельдмаршала Амера, с тех пор одного фельдмаршала сменял другой, и в стране продолжало действовать чрезвычайное положение. В стране свирепствовали «братья-мусульмане» – агрессивное исламистское общество, которое в России было объявлено вне закона. Восемьдесят процентов населения страны здесь – мусульмане-сунниты, в основном радикальные, только двадцать – атеисты (в основном в армии) и христиане – копты. На побережье – курортные города были огорожены стеной, в крупных городах, как например в Каире, тоже были стены, отделяющие бедные районы от богатых. Весь харам сосредотачивался в богатых районах, в бедных тебя могли убить просто за западную одежду и белый цвет кожи. Сейчас мы двигались по одной из улиц богатого района и, как я подозревал, – направлялись в бедный. Конечно, существуют блокпосты, которые им никогда не пройти – но, черт меня дери, если между бедными и богатыми районами не существует подземных ходов…
Машина показала сигнал поворота – сворачивает на второстепенную улицу.
Единственный шанс. Ирландский опыт – таким образом, мы поступали в Ирландии, когда надо было остановить захваченную террористами машину. Сейчас – ну!
Моя «Альфа» резко ускорилась – слава итальянским моторам! – догнала «Фиат» и ударила его зад с отвратительным жестяным звуком. С хрустом разлетелись стоп-сигналы на их машине и фонари на моей. Меня бросило вперед. Подушка безопасности тут была – но на прокатных машинах она, конечно же, была отключена.
И так даже лучше…
Крис только сейчас начала понимать, во что она вляпалась…
Жандарм лапал ее и пускал слюни, от него омерзительно пахло. Она попыталась оттолкнуть его – и получила удар под ложечку. Хороший удар, отработанный. Местные жандармы такие удары знают хорошо, потому что им часто приходится иметь дело с демонстрантами и протестующими. В машине играла какая-то музыка – восточная, тягучая. Тот, что сидел впереди, говорил по телефону, его голос – был похож на голос макаки в вашингтонском зоопарке, куда она ходила с отцом, когда ей было тринадцать…
Она решила изменить тактику… хотя от осознания того, на что ей предстояло пойти, ее чуть не вывернуло наизнанку. В САСШ – были очень популярны курсы самообороны женщин от насильников. Даже по телевизору показывали, что делать женщине, если на нее напал маньяк. Одно из самых уязвимых мест мужчины – это половые органы, и если до них добраться…
Она притворилась, что не против, погладила жандарма… форма была колючей, сделанной из верблюжьей шерсти. Жандарм выпучил глаза и тут – кто-то сильно ударил машину сзади, так что ее бросило вперед, на переднее сиденье…
Жандарма звали Ибадулла, ему было двадцать шесть лет, и у него за это время не было ни одной женщины. Нет… шармуты [58] были, но настоящей женщины, по любви – не было никогда. В Египте это сложно: если ты хочешь женщину, то надо собирать деньги на выкуп. А это немало… хорошая женщина стоит столько, сколько стоит квартира, обычная – как стадо скота на базаре. Ему, с его зарплатой – пока и мечтать не стоило. Конечно… все считали, что они неплохо живут, потому что они обирали лавочников и таксистов… вот только из десяти собранных таким образом динаров девять он обязан был отдать своему командиру. Попробуй не отдай! В лучшем случае вышибут из полиции. В худшем – объявят исламистом и расстреляют. Или повесят. И что тогда делать его семье? Отец заложил свой дом, чтобы набрать деньги на взятку, которую должен был дать каждый, кто хочет быть полицейским. И как он посмотрит ему в глаза, если скажет, что его выгнали из полиции?
58
Проститутки.
Поэтому он делал то, что ему приказывали. Приказывали вымогать взятки – вымогал. Приказывали избивать – избивал. Приказывали расстреливать – расстреливал.
Но чем больше он это делал – тем больше в нем копилось ненависти.
Он ненавидел всех, начиная с собственного начальника. Лысоватый, с усами, которые в Египте называли «фельдмаршальскими», бригадир одиннадцатой полицейской бригады Аби был настолько жаден, что это было даже смешно. Он купил себе двух жен, но, как и все мужчины, ходил налево. Правда, пользовался услугами шармута-хаволь [59] , потому что это в два раза дешевле. Когда он хотел поесть – он никогда не заказывал обед в здании полицейского участка. Он всегда выходил и шел чуть ли не полкилометра в заведение, владелец которого кормил его бесплатно, потому что содержал бордель с шармутами-хаволь и откупался от полиции тем, что позволял бесплатно обслуживаться и в харчевне, и в борделе. У него можно было занять денег – но только под процент, он никогда и никому не давал деньги просто так. Наконец, если все полицейские бригадиры ездили на внедорожниках – он ездил на машине цвета такси, но без шашечек. Это потому, что такую машину конфисковали у кого-то из таксистов, самого таксиста (перевозил наркотики) избили до смерти на допросе – и бригадир забрал машину себе. На ней и ездил – уже второй год…
59
Гомосексуальные проститутки.
Совершенно другим был мулла Хафизулла, через которого он и вступил в братство. Ему приносили закят – но он жил в скромной однокомнатной квартирке, рядом с которой, в трехкомнатной квартирке, была подпольная молельня и нелегальная точка «братьев-мусульман». У него не было машины, у него не было дома, у него вообще ничего не было, кроме того, что нужно, чтобы жить и молиться Аллаху. Когда Ибадулла пришел и спросил – а должен ли он платить закят с того, что отбирает у лавочников и таксистов, – мулла покачал головой и ответил: нет, Ибадулла, ты не должен платить закят с этих денег. Ты отобрал эти деньги у правоверных, такие деньги не будут угодны Аллаху и любому из тех, кто их держит в руках – они пойдут только во вред. Но если хочешь, – добавил Мулла, – ты можешь внести закят не нечистыми деньгами.