Боясь нас
Шрифт:
— Я хочу, чтобы ты раздвинула ноги. — Во сне я повиновалась с радостью. Мои ноги раздвинулись по команде. — А теперь открой глаза. — Знакомый голос влетел в мой сон, искажая блаженство и превращая его во что-то реальное.
Ох, блин.
Моя мечта не была сном, и сейчас я была распластана, как распутная шлюха.
Кинан стоял рядом со мной, без рубашки, словно сексуальная тень в темноте. Намерение в его темных глазах было очень ясным, хотя мое зрение пыталось приспособиться.
Лунный
Меня беспокоило то, как сильно мое тело реагировало на его. Даже сейчас я чувствовала, как моя киска сжимается и расслабляется от предвкушения. Я в панике села и отчаянно натянула одеяло на свое тело. Его футболка, которую я превратила в ночную рубашку, была разрезана посередине, обнажая мое голое тело. Я подавила печаль об испорченной вещи, в которой больше никогда не смогу найти утешения.
— Что ты делаешь?
— Ты собираешься притвориться, что не знала, что это произойдет?
— Мне хотелось бы думать, что у меня есть выбор в этом вопросе.
— Ты можешь решить, как ты этого хочешь. — Он забрал одеяло из моих рук и откинул его, снова обнажая мое тело. — Но решай быстро, потому что, трахну я тебя или сделаю больно, я собираюсь сделать все это, и когда это произойдет, ты почувствуешь меня. Я могу растягивать и наполнять тебя снова и снова, пока ты не кончишь, или я могу заставить тебя кричать по-другому.
— Кинан… — я едва могла вспомнить его имя. В любом случае, это не имело значения, когда он без предупреждения перевернул меня на живот и снял с моего тела остатки своей футболки.
— Подними бедра.
Я по глупости подчинилась.
Он осторожно провел пальцами по моей уже истекающей киске, хотя его намерения были совсем иными. Он продолжал потирать взад и вперед, создавая восхитительное трение, отчего я боролась с ненавистью, но которое жаждала. Мои бедра напряглись от потребности прижаться к нему. Моя киска плакала от потребности в нем, а я все это время молча плакала в подушку. Я была благодарна за свое положение, что он не увидел моих слез. Он, вероятно, был бы рад, если бы заставил меня сломаться.
Я хотела его.
Это был факт, настолько же болезненный.
— Мы не можем этого сделать. — Это было неправильно по многим причинам, и если бы я уступила ему, что бы это со мной сделало?
— Твоя киска говорит мне, что ты хочешь этого, даже если говоришь мне другое. Я знаю твое тело лучше, чем ты знаешь себя. Ты все еще принадлежишь мне, и я не позволю тебе забыть об этом снова.
Он был не прав. Я никогда не забывала этого за те четыре года, что мы были в разлуке, но каждый день я боролась с этим.
— Я не… — хорошо, что его язык выбрал именно этот момент, чтобы прикоснуться
В мгновение ока я превратилась в стонущую, задыхающуюся и извивающуюся массу.
— Я беру назад то, что сказал ранее. Твоя киска по-прежнему лучшее, что я когда-либо пробовал.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТЬ
КИНАН
Это было похоже на взрыв всего чудесного, напавшего на мои вкусовые рецепторы. Ее крики заглушили стоны, которые я издавал в ее киске.
Она уже кончила один раз, а я боролся за второй. Ее дрожащее тело было липким в моих руках и слабым напротив моего рта.
— Кинан, пожалуйста.
Вот так, детка. Умоляй меня. Еще немного.
— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, — повторяла она. Я знал идеальный способ довести ее до крайности, и это было именно там, где я хотел.
Я немного быстрее провел языком по ее клитору, и когда ее бедра бесконтрольно задрожали, я улыбнулся ей в кожу.
— Трахни меня.
Она прошептала это так тихо, что, если бы не прислушался к этой самой просьбе, я бы ее пропустил. Я продолжал впитывать все, что исходило от нее.
Удовольствие от осознания того, что она все еще жаждала моего члена внутри себя, было почти лучше, чем расплата. Она повернулась ко мне, стоя на коленях, и потянулась к пряжке моего ремня.
Моя рука на ее запястье остановила ее.
— В чем дело? — спросила она. На ее лице были написаны растерянность и похоть.
— Думаю, мы закончили. — Я выбрался из спальни как раз в тот момент, когда ее гневный крик пронзил воздух.
Миссия выполнена.
Я направился к винному шкафу моего отца в подвале. Я очень надеялся найти Кеннеди сегодня вечером в этом доме только для того, чтобы обнаружить еще один тупик.
Часть меня задавалась вопросом, что я буду делать, если когда-нибудь найду ее.
Она принадлежала мне так же, как и ее мать, и я знал, что не смогу игнорировать свои инстинкты, чтобы сохранить их. Отсутствие меня уничтожило. Уйти — это не то, что я не смог бы сделать во второй раз.
Я взял неоткрытую бутылку с планами прикончить ее к утру и повернул обратно к лестнице, но остановился при виде Шелдон, спускающейся по лестнице.
— Что ты здесь делаешь? — спросил я с нетерпением, проявляющимся в каждом слоге.
— Куда, черт возьми, ты пришел? — она остановилась на полпути вниз по лестнице и скрестила руки на груди. Не глазеть на них было чертовски невозможно. Она всегда была щедро наделена в этом смысле. То, как они подпрыгивали всякий раз, когда она объезжала меня, было постоянным воспоминанием, к которому я охотно обращался всякий раз, когда мне требовалась разрядка.
— Я этого не делал, а ты сделала. Дважды. (прим.: Игра слов. «Сome» (в англ.) означает и «приходить» и «кончать»).