Шрифт:
От переводчика
Я не планировал выкладывать здесь роман, но вчера мне в руки попал перевод, сделанный столь уважаемым мною Ильёй Кормильцевым. Перевод замечательный, написанный по всем правилам литературного русского языка и теории перевода (с которой я, к сожалению, чуть-чуть знаком; совсем чуть-чуть). Но, как показалось лично мне, совершенно не отражающий атмосферы романа и не передающий стиль автора. Дело в том, что, согласно теории перевода, переводчик должен не переводить произведение, а писать новое по определённым правилам. К сожалению, последние несколько лет переводы Ильи (я сталкивался с переводами Паланюка
С уважением.
1
Тайлер нашёл мне работу официанта, после чего Тайлер засовывает пистолет мне в рот и говорит: «чтобы сделать первый шаг к вечной жизни, ты должен умереть». К слову, довольно долго мы с Тайлером были лучшими друзьями. Люди постоянно спрашивают, знаю ли я о Тайлере Дардене.
Ствол пистолета упирается мне в глотку, Тайлер говорит: — На самом деле мы не умрём.
Языком я могу почувствовать дырочки-глушители, которые мы просверлили в стволе пистолета. Основной шум выстрела производится расширением пороховых газов, и небольшой «бах» издаёт пуля, потому что она движется чертовски быстро. Чтобы сделать глушитель, ты просто сверлишь дырочки в стволе пистолета, много дырочек. Это позволяет выходить газам и замедляет пулю, заглушая выстрел.
Ты просверлишь дырочки неправильно — и пистолет взорвётся у тебя в руках.
— На самом деле это не смерть, — говорит Тайлер, — мы станем легендами. Мы никогда не состаримся.
Я прижимаю ствол языком к щеке и говорю: «Тайлер, ты говоришь о вампирах». Здания, на котором мы стоим, не будет здесь через десять минут. Ты берёшь 98-процентную дистиллированную азотную кислоту и смешиваешь её в пропорции один к трём с серной кислотой. Делаешь это в «ледяной ванне». Затем по капле, через пипетку, добавляешь глицерин. У тебя получился нитроглицерин.
Я знаю это, потому что Тайлер знает это.
Смешиваешь нитро с опилками, и ты получаешь прекрасную пластиковую взрывчатку. Довольно много ребят пропитывают нитроглицерином вату и добавляют нюхательную соль в качестве сульфата. Это тоже работает. Некоторые ребята используют парафин, смешанный с нитро. С парафином у меня никогда-никогда не получалось.
И вот Тайлер и я на вершине здания Паркер-Моррис, с пистолетом, торчащим у меня во рту, и мы слышим звон бьющегося стекла. Посмотри вниз с края. Довольно облачный день, даже тут, на вершине. Это высочайшее здание мира, а на такой высоте воздух всегда холодный. На этой высоте так тихо, что начинаешь ощущать себя одной из этих космических обезьянок . Ты просто делаешь то, чему тебя научили.
Тянешь за рычаг.
Нажимаешь на кнопку.
Ты ни черта не понимаешь, а потом ты просто умираешь.
С высоты ста девяносто одного этажа ты перегинаешься через край крыши и смотришь вниз, на улицу, покрытую неровным ковром людей, стоящих и смотрящих вверх. Бьющееся стекло — это окно прямо под нами. Окно вылетает наружу, а вслед за ним вылетает несгораемый шкаф, огромный, как чёрный холодильник, прямо под нами несгораемый шкаф с шестью секциями словно капает с высокого лица здания, и эта капля медленно поворачивается, и эта капля становится всё меньше, пока не исчезает в толпе под нами.
Где-то, ста девяносто одним этажом ниже, космические обезьянки из Комитета «Вред» Проекта «Вывих» сходят с ума, разрушая каждый клочок истории.
Старая поговорка, о том, что ты всегда губишь тех, кого любишь, что ж, она работает в обе стороны.
С пистолетом, торчащим у тебя во рту и стволом у тебя между зубами, ты можешь говорить только гласными.
Мы отсчитываем наши последние десять минут.
Ещё одно окно вылетает наружу, и стекло словно рассеивается, рассыпаясь в стае-лебедином стиле, и затем дюйм за дюймом из глубины здания появляется тёмный дубовый стол, толкаемый членами Комитета «Вред», пока он не начинает крениться и съезжать от края до края в свой волшебный полёт, чтобы исчезнуть в толпе.
Здания Паркер-Моррис не будет здесь через девять минут. Если взять достаточно взбитого желатина и чем-нибудь обернуть несущие колонны, ты можешь завалить любое здание в мире. Только надо завернуть потуже и завалить мешками с песком, чтобы взрывная волна ударила по колоннам, а не ушла наружу, в стоянку для машин вокруг них.
Этого как-сделать-что-то нет ни в одном учебнике истории.
Существует три способа сделать напалм: Первый — ты можешь смешать равные части бензина и замороженного концентрата апельсинового сока. Второй — ты можешь смешать равные части бензина и диетической колы. Третий — ты можешь растворять в бензине толчёный кошачий помёт, пока смесь не загустеет.
Спросите меня, как приготовить нервно-паралитический газ. О-о, все эти сумасшедшие автомобильные бомбы.
Девять минут.
Здание Паркер-Моррис рухнет, весь сто девяносто один этаж, медленно, как дерево, падающее в лесу. Бревно. Ты можешь завалить что угодно. Довольно забавно осознавать, что место, в котором мы сейчас находимся, будет лишь точкой в небе.
Тайлер и я на краю крыши, пистолет у меня во рту, и мне интересно, насколько он чистый.
Мы совершенно забыли про все эти тайлеровские убийства-самоубийства, наблюдая, как другой несгораемый шкаф выскальзывает из здания, и секции выезжают из него прямо в воздухе, и стопки белой бумаги подхватываются и уносятся вдаль порывом ветра.
Восемь минут.
А затем дым, клубы дыма начинают валить из разбитых окон. Подрывная команда взорвёт первичный заряд где-то через восемь минут. Первичный заряд взорвёт основной заряд, тот вдребезги разнесёт несущие колонны, и серия фотографий здания Паркер-Моррис попадёт во все учебники истории.
Лонгитюдная серия из пяти фотографий. Вот здание стоит. Второй кадр, здание накренилось на угол в восемьдесят градусов. Затем угол в семьдесят градусов. На четвёртой фотографии, когда угол достигает сорока пяти градусов, верхушка здания отломалась и образовала с основой небольшую арку. И наконец, на последнем кадре, весь сто девяносто один этаж распластался, накрыв своей массой национальный музей — истинную мишень Тайлера.
— Это наш мир теперь, наш мир, — говорит Тайлер, — все эти доисторические люди мертвы.
Если бы я знал, чем всё это закончится, я был бы более чем счастлив быть мертвым и находиться на небесах прямо сейчас.
Семь минут.
На вершине здания Паркер-Моррис с пистолетом Тайлера у меня во рту. Пока столы, несгораемые шкафы и компьютеры метеорами пикируют вниз в толпу вокруг здания, и дым поднимается вверх из разбитых окон, и тремя кварталами ниже по улице подрывная команда смотрит на часы, я вдруг понимаю, что всё это: и пистолет, и анархия, и взрывчатка на самом деле из-за Марлы Зингер.