Бойцовский Клуб
Шрифт:
Преступник всегда преступник.
– На прошлой неделе мы открыли еще четыре отделения бойцовского клуба, – говорит автомеханик. – Может быть, следующим отделением мы поставим руководить Большого Боба, как только найдем подходящий подвал?
На следующей неделе он повторит правила с Большим Бобом и поставит его руководить отделением.
Отныне, когда руководитель начинает встречу бойцовского клуба, все становятся вокруг лампочки в центре помещения, а руководитель обходит собрание по периметру в темноте.
Я спрашиваю,
Механик улыбается и говорит:
– Вы же знаете, кто придумывает правила.
Суть нового правила в том, что никто не должен быть центром бойцовского клуба, объясняет он. Никто, кроме двух бойцов. Руководитель будет объявлять правила из темноты, обходя собравшихся по кругу. Люди в толпе будут смотреть на других людей через пустой центр помещения.
Так отныне будет во всех бойцовских клубах.
Найти бар или гараж, в котором разрешат проводить собрания клуба, не так уж и сложно. В баре, где до сих пор базируется один из первых клубов, они собрали арендную плату за месяц в один вечер.
Другое новое правило, говорит механик, заключается в том, что отныне все бойцовские клубы будут бесплатными. Вход не будет стоить ничего.
Механик выкрикивает в открытое окно встречным машинам, и поток воздуха, шуршащий по обшивке, заглушает его слова:
– Нам нужны вы, а не ваши деньги. Механик выкрикивает в открытое окно:
– Пока ты в бойцовском клубе, не имеет значения, сколько денег у тебя на счету в банке. Где ты работаешь – не имеет значения. Есть ли у тебя семья – не имеет значения. Кто ты такой – не имеет значения.
Механик выкрикивает в открытое окно:
– Твое имя не имеет значения.
Обезьянка-астронавт на заднем сиденье подхватывает:
– Твои проблемы не имеют значения.
Механик выкрикивает:
– Твои проблемы не имеют значения.
Обезьянка-астронавт восклицает:
– Твой возраст не имеет значения.
Механик выкрикивает:
– Твой возраст не имеет значения.
И тут механик направляет машину на встречную полосу, и огни встречных машин наполняют салон, холодные, словно штыковые удары. Сначала одна машина, а затем другая, мчатся на нас лоб в лоб, вереща клаксонами, но механик успевает уклониться в сторону и избежать столкновения.
Фары надвигаются на нас, огромные, гигантские, завывают клаксоны, но механик устремляется в самую гущу света, звука и шума.
– Твои ожиданья не имеют значения.
Никто не подхватывает эту заповедь.
На этот раз уклоняться приходится уже встречной машине.
Еще одна машина надвигается, мигая дальним светом, водитель жмет на сигнал, а механик выкрикивает:
– Спасенья нет.
И на этот раз механик не уклоняется от столкновения, позволяя это сделать встречной машине.
Еще одна машина, и вновь механик выкрикивает:
– Рано или поздно ты умрешь.
На этот раз, как только встречная машина сворачивает,
В такие мгновения все у тебя внутри тает и растворяется. В такое мгновение ничего не имеет значения. Посмотри на звезды – и ты пропал. Твое имущество не имеет значения. Ничего не имеет значения. То, что у тебя дурно пахнет изо рта, не имеет значения. Снаружи темно, и гудят встречные машины. Тебе мигают в лицо дальним светом, и, возможно, тебе уже никогда не придется ходить на работу.
Тебе уже не придется ходить в парикмахерскую.
– Быстрее, – говорит механик.
Встречная машина сворачивает в сторону, и мы вновь пытаемся ее перехватить.
– Что бы ты хотел сделать, – спрашивает механик, – перед смертью?
На нас вновь надвигается, завывая, встречная машина, но механик даже не смотрит вперед, он смотрит на меня и говорит:
– Десять секунд до столкновения.
– Девять.
– Восемь.
– Семь.
– Шесть.
Работа, говорю я. Я хочу уволиться с работы.
Машина сворачивает в сторону, но механик на этот раз не пытается ее перехватить.
Впереди возникают новые и новые огни. Механик поворачивается к трем обезьянкам на заднем сидении.
Он говорит им:
– Эй, обезьянки-астронавты, вы видели, как играют в эту игру. Решайся сразу, а то так и умрешь.
Справа нас обгоняет машина со стикером на бампере, на котором написано: «Я вожу лучше, когда пьян». В газетах писали, что одним прекрасным утром на тысячах машин появились эти стикеры. На других стикерах написаны такие лозунги как: «Пьяные водители против материнства» или «Все животные подлежат вторичной переработке».
Я читаю газеты и понимаю, что это сделал либо «Комитет Неповиновения», либо «Комитет Дезинформации».
Сидящий рядом, со мной механик подтверждает: да, все это часть «Проекта Разгром».
Три обезьянки-астронавта молчат у нас за спиной.
«Комитет Неповиновения» печатает карточки с правилами безопасности, которые вкладываются на самолетах в карманы на спинках кресел, на которых изображены пассажиры, дерущиеся за кислородные маски, в то время как реактивный лайнер падает на скалы со скоростью тысяча миль в час.
Комитеты неповиновения и дезинформации соревнуются, кто из них первыми разработает вирус, который заставит банкоматы изрыгнуть из себя поток десяти и двадцатидолларовых бумажек.
Прикуриватель уже достаточно разогрелся, и механик просит меня зажечь свечи на праздничном торте.
Я зажигаю свечи, и над тортом вспыхивает маленький огненный нимб.
– Что бы ты хотел сделать перед смертью? – спрашивает механик и направляет машину навстречу грузовику.
Водитель грузовика давит на сигнал, снова, и снова, и снова, а фары надвигаются на нас, озаряя улыбку на лице автомеханика.