Бойня
Шрифт:
— Бардак! Пороху они, что ли, нажрались, кобылье проклятое! У этих скотин скипидар в заднице! И опять же салаги виноваты! Погибель для дежурных в конюшне! Тошнотворный запах салажни! Они спасаются бегством, кобылы! Их не проведешь! Такая вонь! Ты слышишь меня, паршивец?
Я понимал, что это относилось ко мне. В конце концов мы добрались, толкаясь и тесня друг друга, — «Рэзз! два! Рэзз! два!» — запыхавшиеся, одуревшие, до двери под большим висячим фонарем, за которой начиналось расположение одного из эскадронов.
— Кавалеристы... стой!
Бригадир пошептался
— Кердонкюф, ты! На пле-чо! На пороховые склады! Сменишь часового! Ты понял? Стой, кто идет? Пароль знаешь?
Понятное дело, Кердонкюф его не знал...
— Как? Как! ты его не знаешь?
Вот это да, это было уже слишком! Ле Мейо задыхался от возмущения. У него даже вылетели из головы все его ругательства. Он напрасно старался заставить Кердонкюфа вспомнить пароль, размахивая перед его лицом фонарем... Даже это не помогло... Кердонкюф старательно перебирал в уме возможные варианты, он похрюкивал от усердия, втянув голову в воротник... но так и не мог ничего вспомнить.
— Ну, ты так и не вспомнил, олух?
Стоящему на свету Кердонкюфу выволочка была устроена еще почище, чем мне. Его каска не очень хорошо держалась на голове, при каждом порыве ветра она то спадала ему на лоб, то снова съезжала на затылок, при этом с высокого гребня каски фонтанировали во все стороны струйки воды.
— Проклятый придурок! Посмотри на себя! Как ты ведешь себя? Да как ты смеешь? Совсем стыд потерял, честное слово! Значит, воинскую дисциплину в поте лица папа римский должен за тебя соблюдать, подлец ты этакий! Так что, совсем пусто в башке? На ней даже каска уже не держится! Ну зачем-то же тебе ее все-таки приделали! Блин! Ты не станешь отрицать! Чертово проклятущее конченое дубье! Послушай, Кердонкюф, ты уже ничего не знаешь? Ты вообще ничего не знаешь, ну совсем ничегошеньки? Ты дурак набитый?
— Так точно, бригадир.
— Совсем ничего?
— Так точно, бригадир...
— Чертов сукин сын!
Вместе с бурными потоками воды в темноте неслись потоки грубой, бессмысленной, разнузданной брани. Остающейся без ответа... Мы пошли укрыться от дождя на противоположную сторону, при каждом шаге мои туфли издавали странный хлюпающий звук, настоящие насосы. Дождь опять усилился.
— Двое суток губы! Медом не покажется! Честное слово! Представь себе! Я тебе покажу, как забывать пароль, Кердонкюф! Свинья! Погоди у меня! погоди! Дубина!
Ле Мейо не мог сдержать раздражения, как же он омерзителен, этот подонок, этот негодяй, которому на все насрать, который инструкции в грош не ставит.
— Ты, по крайней мере, хоть знаешь, как тебя зовут? горе луковое! Ты хоть имя-то свое не забыл? Кердонкюф, это точно ты? Не кто-нибудь другой? Что ты вообще знаешь, дубина стоеросовая? Ладно! Заткнись! Такой старик — зараза похуже салаги! Я тебе сам сейчас скажу этот пароль!
Все столпились, я позади всех, чтобы услышать пароль. Сгрудившись в кучу, измочаленные, мы дрожали в ночной темноте.
— Ах! Вот незадача! Я же его знал!
Он снова начал крыть Кердонкюфа на чем свет стоит. Это не помогало. Ле Мейо прямо из себя выходил. Он даже снял каску, чтобы холодный дождь смочил его голову, он кипел от ярости. Он метал громы и молнии, изрыгая проклятия.
539
Несмотря на это, пароль все же не вспоминался. Что поделать...
— Во курва жеребячья! Бляха-муха! Выскочило из головы! Я же его точно помнил! когда мы шли! Он вертелся у меня на кончике языка, этот пароль! И тут бац!Я чувствую, выскочил из головы! Со мной такое уже бывало когда-то в кузнице! Эта бредятина моментально улетучивается! Уж мне-то известно! Но я же его знал! Точно! Эй, Ла Малис, это не «Наварра»?1 А? Не «Наварра»?
Ла Малис ответил, что нет. Не то, что-то другое. Все качали головами, сбитые с толку, до беспамятства уставшие мокнуть под дождем. Это была не «Наварра».
Это на какой-то другой неделе пароль был «Наварра»... раньше... А потом еще раз была «Наварра», это все помнили, в канун праздника всех святых, но на этот раз это была не «Наварра»...
— Так не «Наварра»? Нет? Сука! Черт тебя задери! Надо же, чтоб я забыл этот вонючий пароль! Я! Никогда же ничего не забываю! Это все салага, вот кто мне баки забил!
Как всегда, нужно было найти козла отпущения... Должно быть, именно я был причиной всех бед в тот вечер.
Из конюшни несло жутким сквозняком. Меня, стоявшего позади всех, он пронизывал насквозь.
Мейо продолжал верещать.
— Кердонкюф! Кердонкюф! Полудурок! Самое отвратное рыло в полку! Что я всегда говорил! Что все из-за тебя! Жалко, что таких холерных свиней больше не расстреливают!
Насколько я мог понять, в нашем более чем плачевном состоянии выбирать не приходилось. Или Ле Мейо возвращается назад и узнает пароль на посту, где вероятнее всего попадается Ранкотту в лапы с последующим скандалом, арестом и весьма достойным основанием для размышлений, или же мы все продолжаем плестись куда глаза глядят во тьме, пока не наткнемся на часового с нашим ложным паролем, с каким-нибудь дурацким паролем, который крикнем наугад издалека... может быть, он ни о чем не догадается... или про-сто сдрейфит и не станет стрелять...
Это никак не могло быть верным решением... так и пристрелить могут... Все мгновенно почуяли, что так дело мо-
1 Для пародя обычно выбирались или исторические личности («Наварра» — Генрих IV Наваррский), или победы французской армии («На-варин» и далее — «Маджента», «Мальплакет», «Пирамиды»).
жет дойти до кровопролития... Послышался ропот недовольства... что это было совсем небезопасно... Что если, например, этот кретин возле пороховых складов выстрелит... Что если он перетрусит? Что если подумает, что на него совершено внезапное нападение? Это было скорее глупостью, чем удачным выходом из положения.