Бойся Кошек
Шрифт:
Теперь и он, подобно кошке, сжался как пружина, пытаясь как можно скорее вырвать тело из тисков временного паралича. Он резко поднял руки, чтобы схватить кошку, рассудок его пронзила настолько странная по своей жестокости мысль, что он даже не сразу осознал ее, тогда как пальцы смогли ухватить лишь хвост этого злобного исчадия ада.
Каким-то образом ей удалось всем своим телом втиснуться в его рот — сейчас ее чудовищная черно-белая морда прогрызала себе путь где-то в глубине его горла.
Из горла Хэлстона вырвался чудом протиснувшийся, ужасный надрывно-хриплый рев; само горло раздулось и трепетало,
Тело его конвульсивно дернулось: один раз… потом еще. Ладони туго сжались в кулаки, потом снова медленно и вяло разжались. Глаза блеснули какой-то нечаянной улыбкой и тут же стали стекленеть. Казалось, они устремили свой прощальный незрячий взгляд сквозь запачканное стекло «мустанга» куда-то вдаль, в сторону зарождавшегося рассвета.
Из разорванного рта Хэлстона свисал лишь пятисантиметровый кончик пушистого черно-белого хвоста.
Вскоре исчез и он. Где-то снова закричала птица… и довольно скоро сельские поля Коннектикута стали заполняться нежными, молчаливыми лучами рассвета.
Фермера звали Уил Росс.
Он направлялся к Плейерс Глен, где собирался заменить распредвал на своем тракторе. В ярком свете позднего утра он заметил лежавший в кювете у дороги какой-то большой предмет. Подъехав ближе, чтобы получше рассмотреть, что именно это было, он увидел застрявший в придорожной канаве «мустанг». Машина в каком-то нелепо-пьяном наклоне застыла над землей; в ее радиаторной решетке застряли обрывки колючей проволоки, чем-то напоминавшие издали разодранные мотки шерсти для вязания.
Он стал спускаться по склону и неожиданно замер как вкопанный.
— Святой Моисей, спаси и помилуй!
За рулем машины сидел человек с залитым кровью лицом. Взгляд его остекленевших глаз был устремлен куда-то в вечность. Пересекавший грудь ремень безопасности походил на врезавшуюся в грудь перевязь для пистолетной кобуры.
Дверцу машины определенно заклинило, но Росс напрягся и, вцепившись в ручку обеими руками, все же распахнул ее. Как бы в знак протеста она противно заскрипела.
Он наклонился вперед и отсоединил ремень, намереваясь поискать в карманах спортивного плаща мужчины какие-нибудь документы. Рука уже потянулась, было, к одежде мертвеца, когда он заметил, что прямо над пряжкой брючного ремня покойника рубаха разорвана и в этом месте образовалось какое-то странное вздутие. И в этот самый момент на рубашке, подобно зловещим розам, стали расползаться пятна почерневшей крови.
— Что за черт! — воскликнул Росс. Он наклонился еще ниже и, ухватив рукой край ткани, потянул ее из брюк. Это движение рук навечно запечатлелось в его памяти, оставив в ней на всю жизнь страшный рубец.
Уил Росс посмотрел… и истошно заорал.
Чуть выше пупка Хэлстона в животе образовалась дыра, из которой торчала покрытая кровавыми потеками черно-белая кошачья голова. Глаза животного с яростью взирали на застывшего на месте Росса.
Он отскочил назад, продолжая кричать, и закрыл лицо ладонями. В небо взметнулись сотни ворон, кормившихся на пустынном кукурузном поле.
Наконец, кошка протиснулась наружу и с омерзительной истомой потянулась.
Затем она проворно выскользнула наружу через открытое окно машины. Росс смотрел ей вслед, безвольно опустив поникшие руки. Она прыгала по
Можно было подумать, что у нее остались еще какие-то незавершенные дела.
Рэмси Кэмпбел
КОШКА И МЫШКА
Среди специализирующихся на разработке темы сверхъестественного английских писателей Рэмси Кэмпбел пользуется репутацией одного из ведущих. Он является автором двух сборников коротких рассказов: «Живущий в озере» и «Демоны при свете дня», а также многочисленных антологий и журнальных статей. Представляется вполне логичным, что мы включаем в эту антологию один из рассказов Рэмси Кэмпбела «Кошка и мышка» — один из его лучших рассказов.
Нельзя было сказать, что дом неузнаваемо изменился. И все же, когда мы сошли с окружной дороги и пригнулись, чтобы пройти под мокрыми после дождя деревьями, нависавшими и мерцавшими над садом, я был под впечатлением, что мы здесь впервые. На нас опустилась тишина, исчез шум проезжавших машин. И, несмотря на то, что солнечный свет продолжал отражаться на последних, стекавших с листьев капельках дождя, нас коснулись наступающие сумерки.
Пока я отпирал незнакомый замок, мне пришлось повозиться. Моя жена Хэзел посмеивалась, и это меня несколько раздражало. Я хотел широко распахнуть дверь и перенести жену через порог, наслаждаясь собственным триумфом; Бог знает, я достаточно намаялся, прежде чем купить этот дом. Но, по крайней мере, я насладился ее восторгом, когда мне все же удалось открыть дверь.
Конечно же, мы видели дом и раньше, когда меблировали и декорировали комнаты, но теперь нас обоих пронзило чувство неизведанного. Нас поразили белый телефон, а также лестница, — конструкция, состоящая из звеньев и похожая на хвост дракона. Она была самым существенным дополнением к дому, внесенным предыдущими жильцами. Реакция Хэзел была предсказуемой: она пронеслась по комнатам нижнего этажа, затем с грохотом промчалась наверх, спеша почувствовать себя хозяйкой всего дома. Наблюдая, как она взбежала наверх по лестнице, я почувствовал волну желаний. Но, когда я сам прошел по бледно-розовой гостиной, по белой кухне, холодной, как больница, по ванной комнате, с выложенной разноцветной плиткой полом и с розовой ванной, я почувствовал себя, как в тюрьме. Конечно, на Хэзел была дубленка, но все же казалось странным, почему весь первый этаж пропитан запахом меха, запахом, который тянулся за мной, словно шлейф.
Я нашел Хэзел посреди груды складных ламп, рисовальных досок, коробок с книгами в комнате, которую решено было использовать, как кладовую. Запах здесь был сильнее.
— Спускайся, а я приготовлю чай, — предложила она.
— Давай, но я только наведу здесь порядок.
— Ты уже достаточно сделал, дорогой.
— Ты имеешь в виду — предаю себя? — ответил я, памятуя о своих идеях и своем искусстве, которые разбил о рекламное агентство, где я работал до тех пор, пока они сами не разорились.