Бойся своей мечты - она может и сбыться

Щепетнов Евгений Владимирович

– Ночую здесь – кивнул Константин, сбрасывая одежду прямо на пол. Подумал, поднял кучку – Куда положить? Для стирки.

– Оставьте. Я все сделаю – Маша взяла у него из рук ком пыльной, пропахшей порохом одежды, прижала к груди – Идите мыться.

Она проводила взглядом Константина Петровича, и отметила для себя, что он за эти месяцы, пока она выздоравливала, заметно изменился. Разворот плеч, рост – все осталось прежним, но…изменился. Если бы она не видела его раньше, то и не заметила бы, а сейчас… Он был как-то мягче, домашнее – если можно так выразиться. Немного лишнего веса, накопленного в спокойной семейной жизни на пенсии, взгляд спокойнее, движения не такие точные, резкие, выверенные. Теперь – жир ушел, из-под

него резким рельефом проявились мышцы – крепкие, перекатывающиеся на спине, на ногах, на руках. Сейчас, когда он остался совсем обнаженным, это было заметно как никогда. И Маша уже давно не видела его голым, очень давно, так давно, что уже и забыла, когда это было в последний раз. Утром того дня, когда она стала неполноценной, перестала быть женщиной.

Маша вздохнула, сильнее прижав к себе потную одежду своего мужчины и глубоко вдохнула резкий, кислый запах пота, смешанный с ружейной гарью. Запах настоящего мужчины! Как давно она его не ощущала! В другой жизни. В совсем другой жизни.

Она постояла посреди комнаты секунд десять, затем подошла к стене, бросила ком одежды на пол и в два движения, расстегнув свои штаны стянула их, присоединив к одежде Шефа. Туда же отправились носки, а следом – узкие трусики. Шлепая босыми ногами по паркету она пошла туда, где слышался шум воды из душевой «лейки». Очень тихо вошла в ванную комнату, подошла к огромной душевой кабине, стоившей очень даже немалых денег – самая большая душевая кабина, которую они сумели найти и заказать. Вроде как немецкая. Или швейцарская. Два с половиной метра на два с половиной – в этой кабине можно было разместиться вдесятером. Так что им с Константином Петровичем вполне хватало тут места. Здесь можно было заниматься сексом даже лежа – упругий шершавый пол очень даже этому способствовал. Проверено, и не раз.

Иногда хочется чего-нибудь экзотичного – чтобы твой мужчина взял тебя на пляже, за кустом, и ты боялась, что выдашь себя стонами и криками. Или в примерочной, пока рядом ходят посетители магазина и продавщицы, расстегнуть ему брюки, встать на колени, и… И в воде хорошо – прямо на виду у купающихся людей, которым и невдомек, что волны, которые от них расходятся, это просто такие волны… В этом есть свой фан! Романтика!

Вот так же и в душе – это же классика, войти к своему любимому под струи воды и сделать все, что он от тебя попросит. И что не попросит – тоже.

Маша открыла дверцу, открывшуюся очень мягко и бесшумно, утапливаясь в толстую стену, и закрыла за собой вход, погружаясь в какофонию шума струй, бьющих со всех сторон – снизу, сверху, с боков, и фырканья Шефа, который с наслаждением подставлялся под упругие, колючие струйки текучей воды, уносящей с тела весь негатив, накопленный за этот трудный день. Шеф даже не услышал, как она вошла, и только когда ее руки обвили его талию – вздрогнул, и резко повернулся. А потом прижал ее к себе – ласково, нежно, но сильно - так, что у Маши перехватило дыхание.

Они стояли так под струями воды минуту, или две, или три, потом Маша мягко отстранилась, убавила напор воды почти до ноля, и руковичкой, которую заранее надела на руку, стала медленно и нежно натирать тело мужчины. Он стоял, прикрыв глаза, а Маша обходила его вокруг, и терла, гладила, ласкала… А потом опустилась на колени, взяла его за бедра двумя руками, и сделала то, что ей сейчас хотелось больше всего. Он пытался ее отстранить, сделал попытку поставить на колени и пристроиться сзади – как это делал всегда, Шеф больше всего любил эту позу. Но Маша только отрицательно помотала головой и негромко, едва перекрывая шум слабых струй воды сказала:

– Простите…я еще не готова. Расслабьтесь…

И он расслабился. И Маша закончила то, что начала. И ей было хорошо – правда, было очень хорошо! Она даже не представляла, что от ЭТОГО ей будет ТАК хорошо. Практически она получила оргазм. Наверное, слишком

долго у нее не было секса, и слишком сильно она любила этого человека.

Потом Шеф мылил ее, несмотря на Машины протесты – он просто плевал на ее протесты, и намылил, погладил каждый сантиметр ее тела. Затем Маша снова намылила его, и сколько времени они так терлись друг об друга и ласкали обнаженные скользкие тела – неизвестно. Полчаса, может час, может побольше. В такие минуты время летит со скорость. космической ракеты, летящей на Луну. Это только плохое тянется бесконечно.

Спали они в одной постели, на огромной кровати, застеленной черным шелковым бельем – обнаженные, чистые и почти счастливые. Константин Петрович уснул почти сразу, прижав Машу к своему боку и положив ее голову себе на плечо. А Маша долго не могла уснуть. Перед глазами стояли картинки сегодняшнего боя, но теперь он не казался таким…важным. Таким…стоящим воспоминаний. То, что произошло под душем – для нее все-таки гораздо важнее.

Маша счастливо улыбнулась, погладила Константина Петровича по животу, ниже…и так и уснула, закинув ногу на любимого и держась за него, как за причальную скобу. Этот человек для нее – все, что есть на свете. Ее надежный причал. И оторвать Машу от него может только смерть.

Глава 5

Глава 5

На пересчет денег ушло три дня. И это дело было самым отвратительным во всей проведенной операции. Это признали все – даже Маша. Скакать под пулями, волоча за собой тяжеленную железку – и то не было так гадко. Перво-наперво нужно отделить доллары от евро и фунтов. Благо, что фунтов было мало – «всего» пятьдесят миллионов. Больше всего евро – в самой что ни на есть популярной купюре: пятьсот евро. Оно и понятно – хранить лучше всего в самой крупной купюре, чтобы занимало как можно меньше места. Тонна пятисотевровых бумажек – четыреста сорок шесть миллионов евро. В этот заход группа из четырех человек умудрилось утащить двадцать тонн денег, из которых десять тонн – именно в евро. Всего они сумели взять четыре с половиной миллиарда евро и миллиард долларов в разных купюрах (большинство стодолларовые).

Все деньги разделили по степени «нагретости». Например те, что были в банковских упаковках – решили пока не трогать, чтобы не засветиться. По крайней мере – пока не засветиться. Вот когда оборона острова будет готова полностью, тогда можно вбросить на счет и эти деньги.

Хотя…был и еще один способ: по договоренности с банком, Константин отдавал «отмывочному» банку на Багамах пять процентов со всей суммы наличных. То есть они клали деньги на счет за вычетом пяти процентов. Если сумму увеличить вдвое, и предупредить, что эти деньги горячие…скорее всего они бы на это согласились. Но все равно существовала опасность, что банкиры выведут обиженных владельцев черных касс прямиком на похитителей. Потому на счет отправятся только доллары, фунты и евро, перевязанные бумажками и перетянутые резиночками. И только они. Общей суммой – полтора миллиарда долларов. Остальные – в подписанных коробках, по счету – в бронированную несгораемую комнату- хранилище, в которой, кстати, находится и арсенал виллы. Не все же оружие держать на острове Дарби. Надо иметь небольшие склады и оружия, и денег.

Часть оружия и денег Константин припрятал у себя дома, в стареньком своем домике, сиротливо тоскующем без своих хозяев, засыпанный снегом по самую крышу. Часть разбросал по виллам, которые по его поручению купил бессменный адвокат Константина Игнат Зильберович. Он теперь работал только на Константина, улаживая все его самые щекотливые дела. Адвокату пришлось нанять целый штат помощников, которые носились по миру, как ракеты, и едва успевали выполнять поручения своего босса. Игнат получал от Константина огромные деньги, которые он вряд ли заработал бы без своего главного клиента, и теперь не видел смысла распыляться на другие темные делишки.