Бойтесь Луны 2020
Шрифт:
– Чего, «Кречет», зовешь?
– отозвался он меньше чем через пару минут, приближаясь к бывшему военачальнику, - Я уже здесь. Говори, чего надо.
– Ничего нового, - отозвался отставной офицер, ткнув носком своего ботинка в оставленный на земле завернутый груз, - то же, что и всегда. Нам придется спрятать это скоропостижно скончавшееся «тело». Оно еще свежее, кровью не истекло, так что смотри, «Бродяга»: неси аккуратнее.
– А, чего мне бояться?
– промолвил Уханов, всегда готовый заниматься привычной работой и хватая сверток руками за ту его часть, где располагались более легкие ноги, - Даже если немного запачкаюсь, то кто мне это «предъявит»? Здесь «ментов» нет, а остальным это без разницы, тем более что на близлежащих дачах столько одежды, что я легко поменяю свое одеяние сегодня же ночью.
–
Лишь только закончив этот непродолжительный монолог, Михаил Александрович потянул за собой целлофан, одновременно увлекая и своего подопечного. Около часа у них ушло на то, чтобы обогнуть кругом территорию городского погоста и приблизиться, наконец, к месту захоронения, совершенному этим же днем. Полиэтилен за долгое время пути значительно поистрепался, обнажив истерзанное пытками мертвое тело. Выглядело оно столь ужасно, что у любого нормального человека вызвало бы чувства определенного отвращения, но только не у этих двоих привычных к таким ужасным видам людей.
– Раскидывай пока венки, - скомандовал отставной офицер, отпуская свой конец потерявшего целостность сверстка, - только делай это, по возможности, аккуратней, чтобы можно было их затем составить обратно. Дело это ответственное, особое, требующее абсолютно четкого исполнения. Все. Давай занимайся, а я пока схожу за лопатой.
Закончив это нехитрое приказание, офицер пошел обратной дорогой, а Уханов остался четко исполнять порученное задание. Он отнял венки от могилы и, не торопясь, составил их у соседних захоронений, после чего приступил к снятию изодранной упаковки. Зачем он это делал – сказать трудно: очевидно, он и сам бы не ответил на этот вопрос. Скорее всего, этому человеку было необходимо хоть как-то скоротать время своего ожидания – вот он и занялся этим, в принципе, ненужным бездейственным делом. Естественно, за время этого бесцельного действия он весь перепачкался кровью и уже начинающими разлагаться останками, но, как он уже и сказал, его такое обстоятельство совсем не заботило.
Кречетов отсутствовал не более получаса и вернулся с вновь предоставленным копающим инструментом. Увидев снятые полиэтиленовые ошметки, он неприлично выругался, не забыв разбавить свои ругательства неприличными «крутыми» словечками.
– Ты чего это, «Бродяга», «мать твою», Петя, наделал!? Ты зачем распеленал мертвое тело!? Чем оно тебе помешало!? А теперь что!? Сам весь в дерьме извозился и меня хочешь заставить!? Так что ли по твоему получается!? Так я тебе, дружок, скажу категоричное нет! Капать я, конечно, тебе помогу, а закидывать в яму будешь один.
Последнюю фразу «смотрящий» за кладбищем говорил намного спокойней, кидая напарнику инструмент и заставляя его работать:
– Давай копай. В наказание будешь первым.
Уханов стал недовольно бурчать что-то из разряда: «Как будто было бы как-нибудь по другому», либо же: «да и ладно, словно впервой», однако послушно поднял копающее ручное устройство и принялся энергично откидывать в строну землю. Пройдя в глубину один штык, он немного устал и по всему было видно, что копал уже много медленней. Июньские ночи славятся тем, что являются в году самыми непродолжительными, поэтому отставной офицер, чтобы не затягивать время, вырвал инструмент из натруженных рук бывшего заключенного и принялся углублять яму дальше, предоставив напарнику возможность для отдыха. Рыхлая земля перекидывалась довольно легко, и через каких-то полтора часа металлический штык ударился в верхнюю крышку гроба. Дальше можно было не углубляться, тем более что высота боковой стенки давно уже превысила полтора с лишним метра.
– Все, - сделал свое заключение Михаил Александрович, не забыв незадачливо пошутить, - можно заканчивать. Все равно ему из этой ямы не выбраться.
Сейчас была, как раз, его очередь, и он по старой военной выправке, даже без помощи второго напарника, довольно легко покинул это значительное уже углубление, поставив на угол ямы лопату и используя ее в качестве турника, не осыпав ни грамма свежего грунта.
– Теперь твое дело, «Бродяга», - распорядился он, указывая на мертвое тело покойника, - скидывай его вниз и не забудь про пакет: он снаружи не нужен. Не пойму: зачем его было снимать?
– Да, кто его знает?
– попытался разъяснить свои невольные действия подчиненный товарищ, - Наверное, черт попутал. Сам не знаю, что на меня в тот момент нашло, сидел бы да ждал, набираясь сил, так нет же, стал копошиться с разлагающимися «пахнущими» останками.
Бормоча эти не совсем довольные речи, Уханов тем не менее исправно переворачивал по земле бездыханное туловище, приближая его все ближе к последнему уготованному ему пристанищу. Наконец, истерзанный труп был уже у самого края и оставался только один легкий толчок, чтобы тот оказался внизу. В этот момент ночной воздух кладбища разорвал оглушительный многоголосый крик перепуганных от страха бомжей, от которого у обоих людей, занятых отвратительным «подчищающим» за бандитами делом, сковало тела холодеющим ужасом и словно змеи зашевелились их волосы. Невольно они оба привстали, уставившись в сторону распространявшегося по кладбищу будоражащего кровь жуткого звука.
Что же явилось причиной такого необычного поведения жителей этого близкого к загробному мира. Как уже сказано, на этом погосте «квартировало» в общей сложности не более девятнадцати человек. Они жили в небольшом вековом склепе, расположенном в самом центре этого огромного не везде огороженного места общедоступных захоронений. Он имел внушительные размеры и был оборудован очень удобными травянистыми лежаками, согревавшими в ночную прохладу. Сейчас еще не было достаточно поздно и люди, только недавно отужинав, сидели возле небольшого костра, устраиваемого каждый вечер на улице, и общались между собой всей этой небольшой ячейкой своеобразного общества. За день много на кладбище не наберешь, и многим приходилось уходить на промысел в город, откуда они возвращались только лишь к вечеру и делились последними новостями и принесенными с собою припасами. Вот и сейчас, внимание всех было обращено к одному неприятному человеку, изображавшему из себя ветерана чеченской войны, якобы получившего там большое увечье и ставшего в результате этого инвалидом. Он зарабатывал попрошайничеством, сидя на площадях и привлекая к себе внимание своим убожеством и отвратительным грязным видом. Подавали немного, но на пропитание этого небольшого сообщества, с учетом других похожих ему поступлений, все же хватало.
– В городе творится что-то ужасное, - рассказывал тридцатидевятилетний мужчина, одетый в камуфляжную форму, - всюду согнаны танковые войска, на всех углах стоят патрули и проверяют у всех документы. Совершенно невозможно стало «работать». Подавать практически перестали – все заняты тем, что обсуждают захлестнувшие Владимир многочисленные убийства. Еле набрал на сегодняшний вечер.
Остальные собравшиеся ему посочувствовали, а те, что также вернулись вместе с этим отвратительным человеком, подтвердили правдивость его удручающей повести.
– Меня даже хотели доставить в полицейский участок, - продолжал между тем «Хромой» (такое он носил в этом обществе прозвище), - еле-еле удалось «отбодаться». Вот теперь и не знаю: стоит ли завтра идти на промысел? Все равно вояки лютуют и не дают спокойно «работать»…
Присвоивший себе несуществующую военную славу мужчина не успел развить дальше свою мысль, как внезапно замер на месте, уставив наполненный ужасом взгляд во что-то, что находилось за спинами остальных слушавших его членов этого кладбищенского сообщества. В его взоре было столько суеверного страха, что невольно все остальные, «заразившись» его отрицательными эмоциями, не торопясь, стали поворачиваться назад, чтобы лично улицезреть то, что могло так испугало их говорливого соплеменника. Волосы зашевелились на голове этих, итак, нестойкий трусливых людей от представшего перед ними необычного вида. В нескольких метрах, находясь чуть сзади и сбоку от них, в воздухе, на расстоянии полуметра от почвы, словно привидение, зависло «Нечто», покрытое сверху – то ли простыней, то ли большим балахоном. «Оно» словно бы было удивленно скоплением этих людей в таком необычном месте и никак не могло решиться на какие-то активные действия.