Божественная некромантия, или Тайны Океана Миров
Шрифт:
Элия рассмеялась, даря спорщикам ощущение того, что они не зря упражнялись в остроумии, еще раз хлопнула братца по заду и прибавила:
— Все свои достоинства будешь демонстрировать здешним девицам. Красоту надо нести в мир. А я и так знаю, что ты хорош!
Кэлберт ревниво засопел, но тут же негодующий сап перешел в гогот, когда разошедшийся Элегор прокомментировал слова подруги:
— Еще бы не знать?! К кому же Джею идти, когда после интенсивного выноса красоты в мир на ней что-нибудь вроде чирьев вскочит?
Герцог предположил верно, именно к Богине Любви являлись на поклон многочисленные
— У меня даже чирьи красивые, герцог! — гордо объявил Джей и присоединился к гоготу брата-пирата. Смех богов перекрыл не только мелодичные треньканья каких-то мелких пичуг, но даже громкие крики крупных попугаев.
По дорожке — единственной и прямой без всяких ответвлений, позволяющих гостям избрать неверный путь к хозяину дома, визитеры прошли к крытой террасе в самом затененном плющом уголке. На трехногой табуретке у маленького столика с бокалом чистой воды сидел человек.
Хрупкий, почти прозрачный юноша с глубокими и печальными глазами тысячелетнего старца и тонкими пальцами музыканта, одетый лишь в белую набедренную повязку. Белые, именно белые, а не седые или льняные, волосы его, прихотливо заплетенные в многочисленные косицы с деревянными крохотными фигурками на тонких разноцветных шнурках, рассыпались по плечам.
— Шей-кхо, приветствую мастера-корабела, — одной фразой разрешая сомнения спутников относительно того, кто именно предстал перед ними, кивнул, почти поклонился Кэлберт хозяину дома. Торк так вообще поклонился в пояс.
— Мореход Кэлберт, — признал посетителя шшиисуц голосом мягким и тихим, как шелест волн, набегающих на берег при слабом ветерке. Глаза его были полузакрыты, пальцы скользили по гладкой поверхности бокала. — Что привело тебя в мою гавань?
— Просьба о помощи, мастер-корабел, — почтительно ответил принц, так почтительно, как разве что поначалу королю Лимберу докладывал. — «Разящий» столкнулся с айсбергом.
— Ты не уследил за кораблем? — нотки негодования проскользнули в апатичном голосе собеседника, голова повернулась в сторону проштрафившегося моряка. Глаза распахнулись, являя темную-темную почти черную синеву штормящего океана. Так мог гневаться строгий родитель на нерадивое чадо, разгрохавшее по недомыслию драгоценную чашу из фамильного сервиза.
— Увы, мне, Шей-кхо, уходили от бури через миры и при переходе не смогли избежать столкновения, — покаялся бывший пират, почти оправдываясь перед человеком. Нет, принц вовсе не собирался унижаться ради помощи мастера, но и сам чувствовал вину перед кораблем, пострадавшим в волнах Океана Миров.
— Это так, — будто попробовав слова рассказчика на вкус и сочтя их правдой, промолвил хрупкий шшиисуц, успокаиваясь. Помолчал
— Да, мастер, — подтвердил с искренней радостью и облегчением Кэлберт. Сделка о ремонте «Разящего» все-таки состоялась! А во сколько бы не обошлось принцу восстановление прекрасного судна — не важно. Он был готов заплатить любую цену!
Пока Кэлберт вел переговоры, остальные лоулендцы, настойчиво предупрежденные по пути к обители корабела о полном невмешательстве, хранили дипломатичное молчание, изучая странное полуобнаженное создание. Оное никак не вязалось с образом обычных здоровяков-корабелов, наполняющих верфи своими жизнерадостными криками и крепким словцом. Этот скорее походил на менестреля, но возможно, для истинного творца работа с кораблями и была песней? Элия с задумчивой полуулыбкой разглядывала мастера.
— Ты находишь меня красивым? — с бесхитростной задумчивостью поинтересовался Шей-кхо, от которого не укрылся этот осмотр.
— О да, — согласилась принцесса, не видя смысла лгать, ведь никаких женских игр, ради которых стоило бы утаивать легкий флер симпатии, богиня вести не собиралась. Интерес ее был чисто эстетическим.
— А они меня боятся, — столь же задумчиво поделился Шей-кхо, не уточняя, кто «они», словно полагал, что собеседница поймет его без труда. Так оно, впрочем, и вышло.
— Наверное, не тебя, а твоей славы, — проницательно отметила богиня. — Приходи к веселым девицам ночной порой в полутьме, укрой волосы платком и все отличия сгладятся. Корабел ли, молоденький матрос или даже юнга, кто ж разберет? У тебя ласковые руки, ты нетороплив и не жаден, женщины такое любят.
— Хороший совет. Попробую, — согласился шшиисуц, отвернулся от Элии, будто и не было этого разговора, сказал принцу-пирату: — Я дам тебе скидку.
Ничем не выдавая своего удивления — на его памяти тихий Шей-кхо никому и никогда, как бы его ни просили, умоляли или грозили, не делал скидки и не работал в долг, Кэлберт отрывисто кивнул.
— Вечером, когда спадет жара, я приду к «Разящему». Пусть все лишние люди будут готовы уйти, — распорядился уже совсем не мирно-отстраненным, а почти суровым тоном корабел, ставя условия работы, и прикрыл глаза, давая понять, что аудиенция окончена.
Толпа посетителей, которым не было предложено даже присесть (единственную табуретку занимал сам хозяин), не то что освежиться прохладительными напитками, покинула террасу, выстриженный сад и саму территорию резиденции корабела, охраняемую столь же очаровательными и кроткими, как принц Энтиор, рыбками.
— Странный тип, — резюмировал Джей, запрокидывая голову к палящему солнышку. Он почти не щурил глаза, смотря на раскаленный добела круг. — Ну да какая нам разница, лишь бы он твою посудину, Кэл, залатал. До вечера еще долго, куда теперь? Есть в здешних краях место, где можно горло промочить и что-нибудь приличное съесть?
— К Фарну зайдем, закажи морской сбор — лучший суп на островах, но сейчас надо к казначею Рибастису заглянуть. Я давно за стоянку взнос не вносил, — отозвался Кэлберт. Бог был настолько доволен обещанием мастера, что даже не разозлился на брата за оскорбительное именование любимого корабля посудиной.