Божественная шкатулка
Шрифт:
От сводов огромного, похожего на пещеру зала громким эхом отразился скрежет дверного запора. Чья-то невидимая рука распахнула двери, и моему взору предстало еще одно внушительных размеров помещение, пол которого представлял собой поверхность естественной скальной породы. На сводах зала играл слабый голубоватый свет, и неровная поверхность пола у нас под ногами отбрасывала причудливые тени. Каждый ее бугорок венчали оплавленные восковые свечи. К одной такой выпуклости и подвел меня Иамос. Когда мы благополучно поднялись на него, мой спутник замер, крепко сцепив перед собой руки. Я последовал его примеру. Нагретый воздух вокруг нас источал тяжелый запах курящегося
Глядя с возвышения вниз, я смог разглядеть нечто вроде подиума, высеченного древними людьми прямо в толще скалы.
– Вон там – самое древнее святилище, место свершения таинств еще в те времена, когда нас называли Итка. А вот это, – Иамос указал на своды зала, – было построено много позже, уже руками нантов.
На каждом конце подиума в огромных жаровнях светились раскаленные угли. Не исключено, что это была лишь игра моего воображения. Но я готов поклясться, что в них нагревались какие-то инструменты. Я уже был готов бежать, когда мой слух уловил мечтательные аккорды арфы. Над моей головой выросли огромные черные тени. Это были гигантские птицы! Они кружили в вышине, величественно размахивая крыльями. В их облике мне почудилось нечто странное. Головой и крыльями птицы походили на воронов огромного размера, однако, когда мои глаза полностью привыкли к темноте, мне удалось разглядеть, что у них обнаженные человеческие тела, мужские и женские.
– Что это? – указав на диковинных птиц, поинтересовался я у Иамоса.
Жрец удивленно посмотрел на меня и ответил:
– Это крылья.
– Извините, я сразу не понял.
Неожиданно от кружившей над моей головой стаи отделилась одна такая женщина-птица. Устремившись вниз, она вскоре плавно, словно легкое, невесомое перышко, приземлилась на подиум. Я уже догадывался, что представляют собой ожидающее меня наследство и вся эта развертывающаяся перед моими глазами грандиозная религиозная мистерия, а заодно и инструменты, которые я заметил в жаровнях. Однако мое внимание было приковано к обнаженной женщине-птице, восседавшей теперь в самом центре подиума. Не знаю почему, но я точно знал, что это Синдия.
– Скажите мне, Иамос, можно ли побольше разузнать об этой религии?
– Тише, молчите!
Похожее на огромного ворона существо в центре подиума расправило крылья, и мне показалось, что это самые настоящие крылья, а вовсе не деталь маскарадного костюма. В своей жизни я повидал немало настоящих воронов и поэтому сразу понял, что женщина-птица взмахивает крыльями по-настоящему и по-настоящему вертит головой. Взгляд крылатого создания был устремлен на меня. В ту же секунду мне стало понятно, какие чувства испытывает кузнечик в открытом поле. Я было попробовал спрятаться за спину Иамоса, но тот куда-то исчез. Испарился!
Неожиданно помещение наполнил жуткий пронзительный клекот. Он до боли резал слух, и я поспешил зажать руками уши. Но тщетно! Птичий крик не сделался тише ни на йоту. Казалось, будто он острыми иглами вонзается мне в мозг. Стая людей-птиц опустилась ниже, и теперь они кружились на уровне моих глаз. Птица Синдия издала громкий крик, перекрывший крики других людей-воронов, и взлетела с подиума. Взмыв вверх над остальными своими сородичами, она затем камнем рухнула вниз и приземлилась прямо передо мной. Интересно, каким образом этот ритуал поможет воскресить воспоминания? В следующее мгновение с моих уст сорвались слова молитв, забытые еще в далеком детстве.
Кольцо круживших вокруг меня птиц сомкнулось еще плотнее. Ворон Синдия накрыла меня своими крыльями. Наступила темнота, описать которую просто
Где-то в глубине моего разума мерцал еле различимый язычок пламени. Мерцал, несомненно, там, ибо я видел его не глазами, а скорее мысленно. Вскоре он сделался ярче и сильнее, и через долю секунды в самой его середине мне открылось все то, что я когда-либо видел, думал или чувствовал – от пребывания в материнской утробе до птиц-людей в Нантском храме.
Мои родители, брат-близнец Тайю, который, по словам отца, давным-давно умер, девушки и женщины, которых я когда-то страстно желал, темные делишки, какие я когда-либо обстряпывал, все то зло, которое люди причинили мне, – вся моя жизнь лежала передо мной, как дымящееся кушанье на тарелке. А потом все это куда-то неожиданно исчезло – за исключением внутреннего убранства стен гостиницы «Рыжий пес», фантастического запаха пищи, доносившегося с кухни, и возникшего передо мной образа аппетитной красотки Лоны.
Да, я действительно оказался в прошлом! Это были далеко не худшие в моей жизни дни. В ту пору в моем кошельке звенели монеты, на меня гроздьями вешались очаровательные юные создания, а мужчины – деятели искусства и торговли – искали моей благосклонности. В те дни я торговал драгоценными камнями, и ни у кого в этом подлунном мире не было столь радостной, прекрасной жизни и славной репутации, как у меня.
Ах, Лона! Она исчезла из моей жизни вместе со всеми моими драгоценностями. После того, как со мной беспощадно разделались судьи, ее муж – торговец мануфактурой по имени Йоток – покончил с моим прекрасным домом и всем моим имуществом и товаром, а потом они оба – и он, и она – покончили друг с другом. Я умудрился выкарабкаться из всей этой истории без гроша в кармане. Правда, мне также довелось отведать палаческого кнута во время публичной порки у позорного столба на людной площади Заксоса.
Впрочем, довольно обо мне. Вы только взгляните на нее. Взгляните на красотку Лону, на ее грудь, готовую разорвать кружева и вырваться на волю. На огненно-рыжие волосы, обрамляющие аппетитную молочно-белую шейку. Разве можно винить меня в том, что, находясь в обществе Лоны, я не удосужился запомнить какого-то там нищего, просившего милостыню. Не сводя глаз с Лоны, я тогда потянулся за кошельком и извлек несколько монет – только ради того, чтобы этот попрошайка больше не докучал мне. Я даже не соизволил пересчитать их и не посмотрел, какого они достоинства. Десять золотых рилов в ту пору были для меня сущим пустяком. Конечно, после того, как Лона, Йоток и заплечных дел мастер расправились со мной, я был вынужден считать каждый грош. Но ведь она такая красавица, согласитесь.
– Да, она была хороша собой.
Я открыл глаза и увидел, что снова нахожусь в Нантском храме. Передо мной стояла Синдия. Никаких перьев – она уже успела одеться. Одеяние жрицы отличалось простотой – светло-голубое платье с накинутой поверх синей мантией, служившей чем-то вроде вуали. Под мышкой она держала узелок – нечто завернутое в кусок белой ткани. На полу возле ног женщины стояла деревянная шкатулка с четырьмя ящичками-отделениями. Свободной рукой Синдия указала на нее.
– Это то самое наследство, Корвас, которое оставил вам благодарный Олассар.