Божественное свидание и прочий флирт
Шрифт:
С фермы крокодилов ее повезли в полицейский участок. Рядом с ней на заднем сиденье полицейской машины сидела женщина в форме, которая потом проводила ее в небольшой кабинет, где они какое-то время провели в полном молчании вдвоем. Спустя несколько минут появился сержант с еще одной женщиной, коей надлежало взять у нее отпечатки пальцев и принять заявление, если она пожелает таковое сделать.
Она была слишком потрясена, чтобы возражать. Пока полицейские занимались снятием отпечатков, ее рука была
— У вас есть право на адвоката, — сообщил сержант. — Вот список адвокатов, можете вызвать кого-нибудь из них на свой выбор. Понимаете?
Он вручил ей лист бумаги, и она наугад ткнула пальцем. Одна из женщин-полицейских набрала номер, и она сказала несколько слов в переданную ей телефонную трубку Адвокат говорил доброжелательно и пообещал приехать в полицейский участок через час. Она положила трубку. Сержант пристально смотрел на нее.
— Зачем вы его толкнули? Знаете, лучше во всем признаться. Уверяю, вам сразу станет намного легче.
Позже, уже в другой комнате, когда они остались вдвоем, адвокат объяснил ей:
— Как я понимаю, трудность заключается в следующем. У них есть заявление восьмилетнего мальчика, который якобы видел, как вы толкнули того мужчину. И похоже, он категорически придерживается своих слов. Он даже утверждает, что видел, как мужчина ударил вас, а потом вы толкнули его.
От расстройства у нее участилось дыхание, она отрицательно покачала головой. Адвокат умолк, наблюдая за ней.
— Следует полагать, что все было совершенно иначе?
— Ну конечно же. Я уже рассказывала, как все произошло. За что мне было сталкивать его в вольер крокодила? Да я его почти не знала.
— Могу я спросить, какие у вас с ним были отношения? Он вам нравился?
— Нет. Нисколько. Он был… довольно надоедливым, извините, за такие слова. Я не собиралась с ним снова встречаться. Это было случайное свидание, я вам уже говорила.
Адвокат поджал губы.
— На вашем месте я бы не очень распространялся об антипатии к нему, — заметил он тихим голосом. — Это может быть неправильно истолковано присяжными.
Неподвижным взглядом она уставилась на него. Неужели он действительно думает, что кто-нибудь серьезно отнесется к абсурдному восприятию восьмилетнего ребенка и дело дойдет до суда?
— Разумеется, — продолжил адвокат, — заявление ребенка, по сути, ненадежно. Зачастую дети многое неправильно понимают, и я уже установил, что в тот момент ребенок находился достаточно далеко. Ваши попытки удержать Билла он мог легко принять за желание столкнуть его. Но есть одна загвоздка.
— Какая же?
— Обложка для паспорта. Ведь именно за ней он спустился в вольер. Однако ее нигде не могут найти. Уже вспороли брюхо крокодила, который утащил его, и составили перечень всего содержимого. Обложки в перечне не оказалось. Спустили воду в водоеме,
— Понятия не имею. Неужели это важно?
Адвокат вздохнул.
— Боюсь, да, ибо, если не найдут обложку для паспорта, в правдивость вашей истории никто не поверит. Вам это понятно?
Она смотрела в пол. Было не ясно, сомневается в ее невиновности адвокат или нет. Если он ей не верил, тогда она вряд ли сможет убедить в своей правоте кого-либо еще. Она представила себе присяжных заседателей, двенадцать солидных граждан Годсоуна, которые скептически смотрят на нее, когда она рассказывает об исчезнувшей обложке из крокодильей кожи. Она не забыла случай с динго. Тогда ей тоже не поверили.
Адвокат уехал после семи вечера, пообещав вернуться утром. Ей сообщили, что ее задерживают до принятия решения относительно судебного разбирательства, сказали, что ничем не могут помочь, и пожелали за ночь успокоиться. Эту ночь она проведет в камере, так что ей положена одежда на ночь и «туалетные принадлежности» в разумном количестве. Разрешалось позвонить, если она желает уведомить кого-либо о своем «длительном пребывании в отделении полиции». Вот и все.
Она безмолвно пошла в камеру, где заключенная, лежа на койке, читала журнал, не обращая внимания на ее присутствие до тех пор, пока снаружи не заперли дверь. Тогда она отложила журнал и улыбнулась. Это была худощавая женщина лет сорока с усыпанными мелкими морщинами лицом.
— За что они упрятали тебя сюда? — спросила сокамерница.
— Столкнула мужчину в вольер крокодила, — отозвалась она. — А тебя за что?
— Выстрелила в своего старика. Всего один раз. Оказалось, не убила его, ну он и явился в паб, где я в то время была.
— Выстрелила в него? За что?
Сокамерница села на койке и вытащила из тумбочки пачку сигарет.
— Он, проклятый, напрашивался на это, вот и получил. — Она прикурила сигарету и выпустила облако едкого дыма. — Постоянно бил меня. Он и детей поколачивал. У него всегда были дурные вести. — Она сделала вторую затяжку. — Да, слушай, каждый раз, как вспоминаю это, умираю со смеху. Представляешь, я продырявила ему пузо из винтовки двадцать второго калибра, и оттуда полилось пиво, клянусь Богом! В нем было полно пива, и оно рвануло фонтаном, как из бочки с вынутой пробкой!
Несмотря ни на что, она спала хорошо, особенно после затянувшейся до поздней ночи беседы с новоиспеченной подругой. Утром, в начале двенадцатого, появился адвокат. Она уже сидела в комнате для свиданий, когда он вошел с улыбкой на лице.
— Хорошие новости, — сказал он. — Старый Гарри сдох.
Она удивленно взглянула на него.
— Старый Гарри, второй крокодил, что был в вольере. Похоже, он сдох от разрыва сердца. Понимаете, они пристрелили его напарника. Очевидно, Старый Гарри с горя протянул лапы.