Божественное вмешательство
Шрифт:
— Биганна, твой Конал носится по деревне как молния.
— Что, так быстро?
— Нет, зигзагами.
Она сразу не понимает, морщит лобик, покусывает прядь. Словно солнышко вышло из-за тучи: ее лицо проясняется — дом наполнился звонким смехом.
Я, довольный собой, подмигиваю, а она в ответ говорит:
— Молния, молния — но стрелы не бывают кривыми. Ха! А молнии бывают! Какие же они тогда стрелы?
До меня доходит, что именно вызвало ее смех — стрелы Громовержца! Становится немножко грустно. Ну да ладно — оказывается, что
Среди жителей деревни охотников повоевать собралось человек двадцать. Все верхом, но без брони, да и меч я заметил лишь у одного. Остальные вооружились луками, топорами, копьями и дротиками. Напавшие вчера инсубры впрочем, вооружены были не лучше.
У меня появился если не план, то кое-какие мысли: "Ну, приедем мы в Мутину — голытьба голытьбой. Кто встанет во главе будущего войска? Кто будет принимать решения? Уж точно не я и не Гвенвилл. Угнанную скотину деревня вряд ли вернет, а получит ли достойные трофеи от войны — вопрос".
Поэтому, когда Гвенвилл решила послать вестников в ближайшие деревни, я вмешался.
— Подожди, не торопись, — слава Богам, Гвенвилл решила выслушать. — Давай прежде, чем ты поднимешь всех бойев на войну с инсубрами, вернем в деревню угнанную скотину и посчитаемся заодно с теми, кто убил жителей поселка.
Деревенские поддержали мою идею криками:
— В погоню!
Гвенвил, видя такое единомыслие, согласилась.
— Хорошо, попробуем.
Инсубры ушли на запад по берегу реки. Мы скакали с небольшими остановками весь день, двигаясь по многочисленным следам лошадей и овец.
К вечеру наш разведчик Уэн, молодой парень не старше шестнадцати лет, вернувшись, рассказал, что обнаружил врагов. Их всего пятеро. Все сидят у костра, варят мясо, пьют вино.
Спешившись, мы подобрались к орущим у костра песни ворам. Окружив их, изготовили к стрельбе луки.
Я, не таясь, выхожу к ним, стараюсь выглядеть спокойным. А сердце колотится так, что дышать тяжело! Оружие в руки не взял, несу только кожаные ремни. Самый глупый из них, подхватив с земли топор, бросается на меня.
Останавливаюсь на мгновение, только, чтобы оправиться от приступа страха. Он умирает, не сделав и двух шагов: стрелы деревенских вояк пробили ему шею, воткнулись в грудь и спину. Оставшиеся сидеть у костра разбойники покорно дают себя связать, протягивая мне руки, смотрят с мольбой в глазах. Понимаю, что передо мной вчерашние землепашцы.
Этот отряд успел ограбить не только деревню Гвенвилл: животных, бродящих по округе, оказалось гораздо больше, чем было угнано из деревни. Среди вещей инсубров ополченцы обнаружили роскошный пояс с золотыми пластинами, украшенный золотом меч и длинную кольчугу с боковыми разрезами до бедер, чтобы удобнее было ехать верхом.
Кольчуга для обычного галла — целое состояние, дорогой пояс — это еще и высокий статус владельца, а такой меч мог принадлежать аристократу королевской крови. Где эти разбойники захватили такую добычу, можно было только догадываться. Возможно, их шайку возглавлял кто-то из дома Бренна.
Мне с благодарностью за, так сказать, руководящую роль в этом предприятии "бойцы" решили отдать столь ценные трофеи. Наверное, тут не обошлось без Гвенвилл. Стою перед высоким парнем, преклонившем колено. Он протягивает мне все это добро: мечь, броню и пояс, а я не знаю, что предпринять.
Гвенвилл шепчет на ухо: "Бери. Это дорогой подарок, но заслуженный. Ты вернул им больше, чем они могли бы потерять".
Принимаю. Деревенские радуются. Зовут ужинать к костру инсубров. Пили, закусывая мясом, до глубокой ночи.
В деревне нашего возвращения так скоро не ждали. Всполошились поначалу, потом стали радоваться. Как дети: смеются, бегают от овцы к барану, гладят, разговаривают с животными. Женщины, посовещавшись, стали суетиться. Начали сносить на холм у реки шкуры и посуду. Старики отобрали баранов и свиней на убой. Вскоре истошный визг обреченных животных стал слышен и в деревне.
Заперев пленников, Гвенвилл сказала, что завтра все равно поедем в Мутину. И что мне стоит пригласить себе в тримарцисий компаньонов из тех воинов, что участвовали в погоне за инсубрами.
Я присматривался к деревенским, как только наш отряд выступил в погоню. Так что решал недолго. Моему приглашению несказанно обрадовался самый молодой — Уэн.
С разрешения Гвенвилл я подарил ему короткую кольчугу.
А вот Хоэль — угрюмый парень лет двадцати пяти, обладатель могучего телосложения и роста под два метра, даже получив в подарок меч, эмоций не проявил. Сказал только, что один он у старой матери. Приняв мои уверения, что, мол, вся деревня позаботиться о ней, согласился защищать меня и днем и ночью.
Мегапикник на берегу удался. На холме, лежа на шкурах, ели и пили почти все, кто смог прийти на праздник. В деревне остались только дряхлые старики и больные. Пастухи — и те сменяли друг друга каждые два часа.
Славили не только богов. Немножко похвалы досталось и мне. Время от времени кто-нибудь кричал: "Выпьем за Алатала и Гвенвилл!" Пили в охотку.
Решился взять слово и я. Предложил выпить за тех парней, что приняли участие в погоне. Выпили и за них.
Сам я только губы вином смачивал, иначе упился бы уже давно. Мужчины деревни постарались занять места поближе ко мне и Гвенвилл, поэтому, когда я заговорил с ней о будущем деревни, шум поутих.
— Завра мы уедем в Мутину, а что, если воры снова пожалуют? — спрашиваю как бы между прочим.
Не раздумывая, моя валькирия отвечает:
— Вернемся, отомстим.
— Отомстим! — поддерживают ее мужчины криком.
— А если в наше отсутствие те парни, что принимали участие в погоне, посторожат перелазы и лесные дороги на подходах к деревне? Хуже не будет?
Мужики задумались.
— А кто работать за них станет? — спрашивает "колхозник" с длинными рыжими усами и огромным животом.