Божественные маскарады - 2
Шрифт:
– Браво, малышка!
– Леди, еще разок!
– Иди ко мне, детка, раз этот парень тебя огорчил, быстро утешу!
– Помочь? – услужливо предложил какой-то здоровяк.
Отмахнувшись от досужих помощников, Элия создала вокруг себя кокон тишины и незаметности. Толпа разом утратила интерес к скандалящей парочке. Поднеся руку к лицу, горящему от пощечины так, как не ожгла бы и плеть демона, Повелитель Межуровнья изумленно смотрел на богиню. Его никогда не била женщина, его уже очень давно вообще никто даже не пытался ударить, несколько тысяч лет или больше. (Безумный Нрэн не в счет.)
– Ты меня ударила?! – вымолвил мужчина, и в тоне его все еще было
– Смотри-ка, заметил, – процедила богиня и продолжила: – Никогда не смей оскорблять моей сути. Я такая, какой меня создал Творец, и не тебе, Темный Повелитель, судить о его деяниях. Ты не спал со мной, так не смей называть меня шлюхой. Шлюха ляжет под любого, а я сама выбираю себе мужчин. Ты нарушаешь законы гостеприимства, оскорбляя хозяйку.
Глаза Повелителя Межуровнья метали молнии, но он молчал, размышляя о том, что если сейчас даст волю своей сумасшедшей гордости, то неизбежно порвется тонкая нить симпатии, связавшая его с богиней, то, ради чего он пришел в Лоуленд из Бездны. Как легко уничтожить эту надменную малышку, одно дуновение серого пламени – и не останется даже пепла. Но тогда что-то важное умрет и в его одинокой душе. Эта прекрасная женщина, которая, позабыв об опасности, отстаивает свои гордость и достоинство, вновь невольно восхитила его.
Отдав себе мысленный приказ успокоиться, Злат признал:
– Несправедливы были мои слова, порожденные обидой и одиночеством, я нарушил наш договор о невмешательстве, досадуя на то, что тебе так весело, а мне нет.
Элия кивком головы показала, что принимает то, что является почти извинением, требовать большего от Повелителя Межуровнья было невозможно. Понимая, что тема закрыта, Злат продолжил:
– К тому же я проголодался. Ты же не дашь умереть с голоду своему гостю?
– Нет, я готовлю для тебя более мучительную кончину, – зловеще пообещала принцесса с самой коварной усмешкой. – Пойдем, здесь рядом один из лучших ресторанов столицы – «Корона».
Повелитель Межуровнья кривовато улыбнулся богине в ответ и задумчиво заметил:
– Что ж, сегодня я лишний раз убедился в том, что, чем прекраснее роза, тем острее ее шипы.
– А как же иначе? Чем прекрасней цветок, тем больше желающих его сорвать, – в тон Злату ответила Элия с легкой иронией и сняла заклинание. Шумный маскарад снова закружил их…
Карнавал шумел и на площади Лета близ улицы Акаций. Там тоже неистово наяривали скрипки и вился Хоровод. Среди других мужчин и женщин плясала леди с ярко пламенеющими кудрями в оранжево-красном, словно безумное небо Фаринзары, платье с пышной, отороченной мехом юбкой. Из-под полумаски рыжей лисицы задорно поблескивали зеленые глаза, а сзади на юбке кокетливо болтался пушистый хвост. Не зная отбоя от поклонников, лисица танцевала, заливисто смеялась и целовалась с мужчинами, которые выпали ей в хороводном кругу. Под разноцветным от огней фейерверков небом Лоуленда развлекалась леди Джанети, мать принца Рикардо, еще несколько столетий назад метко прозванная конкурентами итамосской лисицей.
На яркий огонь ее волос и страстной души, как мотыльки, слетались кавалеры, но красавица медлила, походя даря невинные ласки и ожидая того, с кем хотела бы поразвлечься этой ночью всерьез.
– Время самого длинного поцелуя, моя прекрасная госпожа, – подхватил общий клич мужчина, оказавшийся напротив леди в ту минуту, когда смолкла музыка и распался на пары Хоровод.
Рыжая, смеясь, подставила партнеру губы, как делала уже не раз в сегодняшней игре, и метнула на мужчину лукавый взгляд.
Глаза цвета зимнего неба блестели из-под полумаски, чувственным луком выгибались губы, темные кудри падали на воротник, расшитый астрологическими символами. На незнакомце был костюм гадателя, предсказывающего судьбу.
Сердце ветреной красавицы вдруг забилось сильнее, застучал в висках пульс.
«Вот он!» – почему-то решила Жанти, пока руки незнакомца обнимали ее, а губы тянулись к губам, и она, хитрая и расчетливая итамосская лисица, словно утратила рассудок и больше не задумывалась ни о чем. Страстный поцелуй стал ответом на все невысказанные вопросы.
Восторженными воплями поощрила толпа победителей соревнования, а победители, словно не заметив этого, продолжали целоваться сначала в общем кругу, потом в переулке рядом, среди горы пустых винных бочек, потом на широченной кровати в комнате какой-то ближайшей таверны.
Жаркие объятия, поцелуи, ласки разбудили пьянящую, бешеную страсть, от которой Жанти захмелела сильнее, чем от бочки самого крепкого дешевого вина. Шепот, шепот незнакомца с глазами цвета зимнего неба, его сильные руки, сладость прикосновений, хрипловатый колдовской голос. Дурманом, пряной волной нахлынула ночь на женщину и потащила в омут безумств. Она не задавала вопросов и впервые, кажется, за целую вечность позволила себе просто любить. Может быть, зря…
Маскарад бушевал в Лоуленде, даря каждому забаву по душе. Развлекались горожане и гости, принцы, король и принцесса, хотя никто не мог поручиться, что видел ее в толпе.
На одну ночь позабыв обо всех проблемах, город купался в празднике, в Новогодье Лоулендом правил не король Лимбер Велинтайн Арабен, так же, как и все, отплясывающий на улице и заигрывающий с дамами, а его величество Карнавал. Он щедро жаловал подданных радостью и свободой от мира условностей и правил. Пусть это было иллюзией, но на одну ночь все подчинялись этой иллюзии, и она становилась реальностью…
Завтра будет новый день, с похмельем, заботами, бедами и печалями, но нынче народ веселился вовсю…
P. S. Если Вы, уважаемый читатель, сетуете на то, что автор обошел своим вниманием развлечения короля Лимбера, то вспомните: на обложке указан жанр романа – любовный, поэтому порнографические элементы в повествование не включаются.
Глава 5
О похищенных, обиженных и подаренных
…Месяц умер,
Синеет в окошко рассвет.
Ах ты, ночь!
Что ты, ночь, наковеркала?
Я в цилиндре стою.
Никого со мной нет.
Я один…
И – разбитое зеркало…
– Простите! – прохрипел Степа, чувствуя, что похмелье дарит его новым симптомом: ему показалось, что пол возле кровати ушел куда-то и что сию минуту он головой вниз полетит к чертовой матери в преисподнюю.
– Что ж? Вздуем друг дружку?
– Подеремся часов до шести, а потом пообедаем.
Около пяти утра в городе и в замке все еще слышались последние отголоски затихающего праздника: самые стойкие гуляки допивали последние бокалы и допевали последние песни. В шесть воцарилась долгожданная тишина, которая и правила до восьми часов.