Божественный Сангвиний
Шрифт:
— Сдавайся Рафен, — рычал Аркио, — сдавайся и я прямо сейчас закончу все.
— Я не сдамся совращенному, — выдохнул тот, — брат, в тебе еще остался тот человек, которого я знал, какая-то частичка души, которая все еще осталось чистой?
— Я и есть чистота.
Кожа на лице Аркио натянулась от гнева, его клыки обнажились.
— Заблудший глупец, ты противостоишь своему господину. Я есть Божественный Сангвиний…
— Тебя обманули! — Взревел Рафен. — Ты всего лишь винтик для этого сукиного сына ордоса. Он это сделал, деформировал тебя в похабного мутанта.
Аркио откинул голову и взревел.
— Лжец.
Мощным, злобным движением, крылатый десантник повернул копье кругом и с силой громового удара впечатал тупой конец копья в грудь Рафену. Удар был подобен попаданию пушечного снаряда, и Рафена оторвало от земли. Взлетев, он сделал несколько не прицельных выстрелов, болты дико разлетелись, отскакивая от изломанных камней и с траурным визгом рикошетя от брони Аркио. Со скрежетом по камням Рафен упал, подняв в воздух муть кирпичной пыли. Изо всех сил Рафен пытался подняться, его ноги не слушались. Аркио понял, что ветер разносит его имя, похожими на удары сердца выкриками воинов Перерожденного, когда почувствовали, что близок конец его врага. Кровь, раскаленная как расплавленное железо, наполнило его тело убийственной силой, не сдерживаемая мощь черной ярости разворачивалась, чтоб поглотить его. Аркио издал бессловесный крик абсолютной и предельной ярости, подбрасывая себя в воздух сильными дугами своих крыльев. Копье жужжало и гудело в его руках, дергаясь как разбуженный вулкан, но он с силой повернул его в сторону Рафена. Копье само пыталось уйти в сторону от своей цели, но в своей ярости Аркио не позволил ему этого сделать.
В верхней точке дуги полета, Аркио развернулся и стремительно кинулся в объятья гравитации, ветер наполнял крылья, он летел подобно ястребу, кинувшемуся на добычу. В полумраке вспыхнуло лезвие в форме капли крови.
Его кости все еще гудели от удара, Рафен пытался встать с земли, чтоб противостоять атаке; сверкающий золотой силуэт пятном несся на него, с копьем, нацеленным в сердце. Рафен встретился взглядом с Аркио и десантник подбросил себя в воздух, чтоб столкнуться с ним раньше.
Мгновение растянулось подобно плавящемуся маслу. Вырывающееся, вращающееся копье слабо ударило и с шипящими искрами отскочило от плеча Рафена. Десантник переместился, проскальзывая через защиту Аркио, двое воинов столкнулись в воздухе, затем отлетели друг от друга. Меч Рафена нашел лазейку, и потрескивающий силовой клинок на краткий миг достиг цели. Оружие порезало крыло Аркио, темно-красным цветком вырвалась кровь, совершенные белые перья разлетелись дождем падающих лепестков.
Оба воина тяжело упали, но только один истекал кровью. Рафен развернул меч, что посмотреть на жидкость, что коснулась клинка. Она была темно-красной и густой как смола, она была оскверненной.
— Первая кровь! — Выкрикнул один из воинов Мефистона, но его крик потонул в рычании и реве лоялистов Аркио.
— Нет… — Слово было простым и жалобным, словно ребенок увидел что-то, во что отказывался верить. Сахиил поднес руки к лицу и только тогда осознал, что это был его голос. Огромный всплеск красного изуродовал безупречную золотую броню Аркио и это зрелище впечаталось в разум жреца подобно клейму. Острая, разрывающая мука от раны, казалось, мгновенно передалась каждому члену свиты Аркио — огромным шоком было увидеть, как их господину нанес рану простой десантник, это поразило их почти с физической силой. На долгие мгновения, они все онемели от чудовищности происходящего.
Сахиил почувствовал
Желудки Сахиила взбунтовались и угрожали исторгнуть свое содержимое на землю. Это было невозможным. Внутренне жрец пытался зацепиться хоть за какое-нибудь объяснение и не находил такового — его чувства никогда раньше не предавали его и не подвели его сейчас. Сахиил отвернулся, не способный на это смотреть, хотя запах клубился вокруг него невидимыми нитями. Его взгляд упал на Штеля; инквизитор, рыча, отдавал какие-то приказы своей, облаченной в капюшон, пси-ведьме. Штель поймал его взгляд на какое-то мгновение и Сахиил увидел, как тот вздрогнул.
— Ты. — Откуда-то из глубоко потаенных мест его души, Сахиил умудрился вытащить одно слово, — Ты…
Подобно разбившемуся стеклу, внушения, которые Штель заложил в душу Сахиила на борту «Беллуса» внезапно разлетелись на куски. Возможно, это было из-за ранения Аркио, возможно какой-то последний фрагмент благородства Сахиила поднялся на поверхность, но в это мгновение, жрец по своей воле освободился от власти псайкера. Мир Сахиила, такой совершенный и такой рациональный, так тщательно собранный, чтоб служить его эго, рухнул перед ним. Шлюзы отринутых, забытых воспоминаний разрушились и под их мощью жрец, стеная, упал на колени. Каждая черта, которую он пересек, каждый выбор, который он сделал, чтоб возвеличить себя. И Штель постоянно помогал ему это совершить. Омерзение Сахиила возросло, когда вонь мутации заполнила каждую пору его кожи, оскверняя его и не давая вздохнуть.
— О, лорд, — плакал он, горькие слезы лились по лицу, — Что я натворил?
Он поднял глаза и увидел, что Штель смотрит на него сверху вниз с выражением полнейшего презрения на лице.
— Что ты сделал со мной?
Штель наклонился и прошептал ему на ухо.
— Я дал тебе инструменты для саморазрушения.
Глава одиннадцатая
С темнеющего неба полил дождь, шепот падающих капель орошал серый ландшафт мертвого города-святыни. Он шлепал по фигурам воинов-оборванцев, когда они хлынули вперед, окружая Аркио.
В их рядах, жрец и инквизитор столкнулись лицом к лицу. Слезы Сахиила смыло ливнем, его пальцы сжимали ком грязи, взятый с того места, где он упал на колени. Его омывала холодная, грязная дождевая вода и вместе с ней смывалась накипь добровольной слепоты жреца. С внезапной, разрывающей в клочья ясностью Сахиил осознал свое предательство. Никакое отрицание не могло успокоить это, никакие сильные слова не могли остановить этот прилив предельной ненависти к себе, которая поглотила его.
— Я… совращен… — выдохнул он, сам себя проклиная за свои же слова.